Окулич останавливается.

Я больше никогда не пойду… на такое дело…

О к у л и ч (угрюмо). На такое — или вообще ни на какое больше не пойдешь?

Ю л е к. Я хотел бы все тебе объяснить, но для этого нужны какие-то другие слова, не те, что мы с тобой привыкли употреблять…

О к у л и ч. А ты научился уже говорить другими? (Презрительно.) Один раз споткнулся — и раскис. Эх ты, слюнтяй!

Ю л е к. Смейся надо мной сколько хочешь. (Горячо.) Думаешь, я не говорил уже с тобой после всего, что случилось? Целую ночь говорил — там, за городом, в поле. Всю ночь ты ходил со мной рядом, я слышал твой голос, отец!

О к у л и ч (мягче). Не мели ерунды. У тебя просто нервы развинтились. Это бывает иногда после провала. Надеюсь, что это так. Выспишься — и все пройдет.

Ю л е к. Ты считаешь, что это только провал задания? Что, когда я высплюсь, все пройдет?

О к у л и ч. Советую тебе больше не думать об этом, тем более что теперь у нас есть заботы поважнее. Главное — надо решить, что делать! Ведь так или иначе ты разоблачен. Ты говоришь, что Ягмин сохранит все в тайне, но я не так наивен и не разделяю твоей уверенности — это здоровее для нас обоих! (Подумав.) Безопасности ради лучше будет тебе выспаться у «Романа». Мы сейчас туда пойдем, надо с ним посоветоваться.

Ю л е к (решительно). Никуда я не пойду, отец.

О к у л и ч. Ты что — ошалел?

Ю л е к. Не сердись. Я останусь дома.

О к у л и ч. Это приказ, слышишь? Я приказываю тебе, глупец! Ты немедленно пойдешь со мной!

Ю л е к. Ты отлично знаешь, что я этого не сделаю. Я уже не тот, что вчера, — разве ты не видишь?

О к у л и ч. Сказать тебе, кто ты? (Хватает его за плечи.) Юлек, побойся бога! Ты отдаешь себе отчет, что ты затеял? Знаешь, как это у нас называется?

Ю л е к. Умоляю тебя, не произноси этого слова! Это неправда! Если бы это было так, разве я мог бы смотреть тебе в глаза? А я смотрю! Смотрю!

О к у л и ч (грубо отталкивает его). Трус! Жалкий трус!

Ю л е к (пошатнулся. Хватаясь за стулья, отходит на несколько шагов. Помолчав, говорит спокойно). Пусть так! Ты вправе не подавать мне руки. Вправе оскорблять и презирать меня. Но…

О к у л и ч (глухо). Я имею право сделать больше.

Юлек с ужасом смотрит на него.

(Подходит ближе.) Слушай, мальчик! Я допускаю, что ты мог ненадолго развинтиться. Но ведь с тех пор прошло уже десять часов! (Ударяет его по плечу.) Ну! Возьми себя в руки! Опомнись наконец! Я помогу тебе. Но не здесь. В другом месте мы сможем поговорить спокойно. Выше голову! Завтра ты сам посмеешься над собой. А послезавтра забудешь все и снова примешься за дело.

Ю л е к (еле слышно). Позволь мне остаться дома. Я так устал! Не знаю, что будет завтра и послезавтра, а сегодня я…

О к у л и ч. Не знаешь? Ну так я тебе скажу. Если ты останешься здесь, то завтра начнешь мириться с собой, со своим позором, а послезавтра — со всем тем, против чего ты дал клятву бороться!

Ю л е к (в отчаянии). Это ты велел мне бороться с ними, отец! А что если ты ошибаешься? Что если мы все… мы все…

О к у л и ч. Довольно! Я все понял.

Ю л е к. Нет. Ты этого понять не можешь. Я промучился всю ночь, стараясь понять, что со мной случилось… И только одно мне ясно: я уже не тот, что вчера!

О к у л и ч (холодно). Словом, ты уходишь от нас?

Ю л е к. Не сердись. Если ты хоть чуточку меня любишь, ты позволишь мне остаться здесь…

О к у л и ч. Довольно! Мне надоело слушать все эти глупости! Если ты не считаешь себя солдатом, так, во всяком случае, ты был им до вчерашнего дня. Ты присягал, помни! А из этого кое-что следует, особенно если человек воспитан, как ты, в правилах чести. Надеюсь, ты меня понял?

Ю л е к (через минуту, шепотом). Да… понял.

О к у л и ч (смотрит на часы). Даю тебе ровно пять минут сроку. Пойдешь наверх, к себе в комнату, и обдумаешь мои слова. Через пять минут я приду узнать, что ты решил.

Оба долго смотрят друг другу в глаза, потом Окулич берет Юлека за плечи и, повернув, толкает к двери.

Ну, иди, иди!

Юлек как автомат идет к двери. На пороге появляется  С а б и н а.

С а б и н а. Постель постлана, Юлек. Я отнесла тебе наверх чай и таз с горячей водой. Пойдем.

О к у л и ч. Останься здесь, Сабина. Он и сам дойдет. А мне с тобой надо поговорить.

Юлек стоит у двери, не сводя глаз с Сабины.

С а б и н а (подходит к нему, целует). Ступай, ступай! Я потом приду поглядеть, как ты спишь!

Ю л е к (целует ее руку, долго не отрывая губ). Спасибо, мама! (Уходит.)

С а б и н а (смотрит ему вслед. Потом оборачивается к мужу). Ну, я слушаю, Виктор. Ты, кажется, просил чаю…

О к у л и ч. Нет, не сейчас. Я сначала схожу позвоню по телефону. А сказать тебе я хотел вот что: мне придется сегодня уехать на несколько дней. Достань, пожалуйста, мой чемодан, уложи туда белье, еды на дорогу и все, что в портфеле. А потом… тебе прилечь надо, я вижу, ты не спала ночь. (Идет в кабинет и уже в дверях добавляет.) Напрасно ты грела для Юлека воду. Ручаюсь, что он через две минуты заснет как убитый… забудет даже раздеться. (Уходит.)

Сабина мгновение стоит в растерянности, потом машинально подходит к креслу, раскрывает портфель Окулича, выкладывает его содержимое на стол. Долгая пауза. Входит  Т е р е з а.

Т е р е з а. Пани, к вам какой-то пан Ягмин…

Я г м и н  появляется на пороге. Он и Сабина смотрят друг на друга. Потом он медленно подходит. Оба невольно протягивают руки. Долго стоят молча, обнявшись.

С а б и н а (отстраняясь, закрывает лицо руками. Через мгновение опускает их). Видишь, после стольких лет я не знаю даже, что сказать тебе, Стефан…

Я г м и н (с улыбкой). К чему нам слова, Сабина? Какие тут могут быть слова?

С а б и н а (вдруг очнувшись). Муж мой только что вышел. Ты, верно, встретился с ним у калитки или на улице?

Я г м и н. Нет, я никого не встретил. Но когда входил в прихожую, мне показалось, что кто-то шел по лестнице наверх… Впрочем, если бы я его и встретил… Ты же знаешь, мы с ним никогда не видели друг друга…

С а б и н а (в недоумении). По лестнице наверх? (Улыбаясь.) Ах, это Виктор, должно быть, хотел убедиться, спит ли он уже как убитый.

Я г м и н. Кто, Сабина?

С а б и н а. Да Юлек! Кто