разоружаться. Снял рюкзак со спины, бластер с бедра и нож с запястья. Достал станер из кармана. — Вот, держи, если меня переклинит, то вырубишь станером.

Глава 9

— Боишься.

— Да, за тебя боюсь.

— Что у тебя с лицом? Это тебе там досталось?

— Нет, с лицом — это на прошлой неделе спецназовцами подрался, а вот вся спина в ранах — это там.

— Что ты с ними не поделил?

— Нож мой украли.

— Ты из-за этого с ними подрался?

— Да, обидно стало, я на нём красивую гравировку сделал, а этот гад его украл.

— Что тебе за это было?

— За драку?

— Да.

— Ничего.

— А им?

— Тоже ничего. Штрафы судья всем выписала, да за капсулу пришлось заплатить. Самое обидное — мне мой нож не вернули.

— Почему?

— Как сказал сб-шник, если каждого сажать за стокредовый нож, то кто тогда в полиции служить будет?

— Так и сказал?

— Дословно.

— Интересно, у вас там.

— Да ничего интересного, все сидят и друг друга подсиживают. Одни заговоры, да интриги кругом. Меня одного всё это не волнует.

Кстати, а кто сейчас в том посёлке работает?

— Двоих новеньких прислали и начальник тоже новый.

— Это я знаю, с Лайзой разговаривал. Как у них обстановка?

— Да вроде нормально теперь.

— Ты вообще с ней общаешься?

— Иногда звонит, жалуется на начальника.

— Что так?

— Не жалует.

— Почему. Не ласкова, что ли?

— Да этот женат.

— Не повезло тогда ей, а что, прежний её не взял с собой?

— Зачем она ему нужна в столице? Найдёт другую там, вернее, нашёл бы. Считай, повезло ей, что не была с ним, а то была бы мертва уже. У тебя как дела с Ризой?

— Учится в училище на медика, замуж собралась, замучила меня уже.

— За тебя?

— Да я-то тут причём? Мне по контракту нельзя жениться. Парень у неё есть там же в училище, вместе учатся, вот за него. На флот хочет вместе с ним идти служить, а я не даю согласие на это.

— Почему?

— Посмотри на меня — я не знаю, как этот контракт расторгнуть, а она туда же собралась. Вот восемнадцать исполнится, пускай делает, что хочет.

— Да, наверно, ты прав.

— Наливай, отметим нашу встречу. И помни, если что, сразу меня вырубай.

— Вырублю.

Мы выпили и попробовали грабсов.

— Знаешь, как готовила их Луиза, вкусней я ещё нигде не пробовал.

— Больше и не попробуешь.

— Почему?

— Убили её.

— Её-то за что?

— Никто не знает, может, конкуренты, а может, что ещё. Нашли убитой у себя в баре.

— Давно?

— Как ты улетел, где-то через месяц. Слушай, а на тебя в её баре напали?

— Да.

— Думаешь, связанные вещи? Только это произошло позже.

— Может, что-то знала или слышала. Сейчас уже не выяснишь. Знаю только одно — все концы ведут на эту грёбаную фабрику, и смерть Иджи и всех остальных — тоже. Давай выпьем за них, пускай земля им будет пухом.

Мы выпили ещё.

— Ты сам-то что думаешь, за что её?

— Не знаю, слышал краем уха, что у неё был проблемы с этой парочкой.

— Этими двумя придурками? Да ну, кому они были нужны.

— Не скажи, они тебя отправили на тот свет и меня почти тоже, и всё ради них.

— Не понимаю, в чём их такая ценность?

— Такие, как они, на вес золота. Псионы оба.

— Ну и что, я тоже псион.

— Ты псион?

— Да, я тебе не говорил?

— Нет. Такие, как они, чувствуют на дне большие скопления этих устриц и наводят рыбацкие лодки на них. Здесь они разом двоих лишились.

— Не понимаю, а причём здесь Луиза?

— Был слушок, что они её изнасиловали, но она нам никаких заявлений не делала.

— Почему?

— Наверняка понимала, что это бесполезно. Это было ещё до твоего появления. Она, кстати, к тебе хорошо отнеслась, тогда даже устрицей угостила.

— Я помню, и они с Ризой как-то быстро снюхались тогда.

— Да я сам удивился тогда. Она, честно говоря, нас не жаловала. Просто кормила, а ты ей сразу приглянулся.

— Может, это была её работа, эта парочка?

— Красиво она тогда им отомстила. Отправила одного на рудники, второго на перерождение.

— Если об этом узнали, то могли с ней расправиться, но это всё догадки.

— Знаешь, не думаю, что это она. Луиза могла нанять кого-то, конечно, а вот сама вряд ли. Я там на месте почувствовал чей-то взгляд, но я подумал тогда, что это свидетель, который вызвал нас.

— Со свидетелем этим тоже были сплошные непонятки, ведь того, кто нас тогда вызвал на место, так и не установили.

— Знаешь, даже если кто-то это всё подстроил, то второму там и место. Он его давно заслужил.

— Согласен с тобой, только Луизу не вернёшь, почему она не подошла и не рассказала? Может, чем бы помогли. До сих пор хочу найти её убийцу.

— Есть подозреваемые?

— Есть, но скользкий, как угорь, что-то знает и молчит. Пробовал надавить, всё равно молчит.

— Дело в архиве?

— Да, закрыто.

— Скинь номер, посмотрю потом.

— Лови. Вот, кстати, номер дела Иджи, если тебе интересно.

— Оно что, уже закрыто?

— Да. Ты всё-таки решил покапать?

— Я побывал на месте гибели два раза. Мне он даже привиделся, правда, я там перебрал со спиртным.

— Да ну? Что он делал?

— Он смотрел на меня с другими ребятами, и когда я его позвал, сказал одно слово.

— Какое?

— Мама. Что это означает, я не понял, он вроде сирота и вырос в приюте?

— Ты многое о нём не знаешь. Он действительно вырос в приюте. Когда у него погиб отец, мать не смогла одна воспитывать троих детей и отдала старшего Иджи в приют. Вот он там и вырос, но мать у него есть, и я не знаю, как она перенесла гибель Иджи после гибели его брата.

— Так у него большая семья?

— У него был младший брат и вроде есть сестра. Брат погиб ещё раньше его. Кстати, ты почему решил, что у него с его начальницей было всё серьёзно?

— Он мне сам сказал, что надеется, что у них всё серьезно, и он её с детства знал. Может, они в одном приюте выросли. Да и мне не нужно это знать, я это просто чувствую, как псион.

— Интересно, ты можешь у каждого определить?

— Не у каждого. Обычно у хороших знакомых только. Вот, например у тебя что-то есть, но это скорее любовь к маме или какому-то близкому родственнику.

— Ты опасный разумный.

— В этом нет ничего опасного, я просто чувствую ауру и