– Осколочный!

Три выстрела подряд и наконец – удача! Снаряд угодил в топливную цистерну. Сначала был взрыв, потом фонтан пламени и ещё один взрыв, значительно более мощный. Чёрный дым, во все стороны осколки и обломки. Андрей дыхание перевёл, вытер лоб рукавом. Бойцы на палубе закричали:

– Ура! Наша взяла!

А краснофлотец его за рукав дёргает.

– Товарищ лейтенант!

– Чего тебе!

– С командиром неладно!

Андрей бросился в рубку. В отличие от шнелльбота, она не бронированная. В стекле несколько пулевых пробоин. Командир стоит, всем телом навалившись на штурвал. Лицо бледное, держится из последних сил.

– Санитара сюда! – закричал Андрей.

Обязанности санитара на больших тральщиках или минзагах совмещали коки. А на «охотнике» комендоры из БЧ-2. Андрей уложил командира на пол рубки, сам встал за штурвал. Прибежал краснофлотец с санитарной сумкой, стянул с командира шинель, стал перевязывать.

– Что с Фёдором Ивановичем?

– Два пулевых ранения. В правую половину груди и правое плечо. В госпиталь бы его.

Это понятно. Но до госпиталя ещё четыре часа хода, если немцы не помешают. Командира, потерявшего сознание, снесли в его каюту. Андрей дал полный ход катеру. Ревели моторы, дул ветер, на палубу долетали брызги. Но никто не роптал. Все понимали – чем быстрее доберутся до земли, тем больше шансов остаться в живых. Лишь бы «лаптёжники» не налетели. Видимо, чёрная полоса кончилась, добрались до Туапсе. На санитарные машины перегрузили раненых, боеспособных краснофлотцев встречал командир из штаба дивизии. А Андрей направился к командиру дивизиона. Надо доложить об успешно отбитой атаке, уничтожении двух торпедных катеров и ранении командира. Пусть в штабе решают, кого назначить. В штабе не мудрствовали долго.

– Ты же училище имени Фрунзе закончил?

– Так точно!

– Тогда «врио» побудешь, а там видно будет.

«Врио» – это временно исполняющий обязанности командира. Плохо, что помощника не дали, пришлось тянуть лямку за двоих. Андрей надеялся, что через время, пусть месяц-полтора, командира выпишут из госпиталя. Видимо, и кадровики дивизиона думали так же. Но командира отправили судном в госпиталь в Закавказье, после лечения он не оправился и был комиссован.

Два месяца без отдыха, за двоих стоял вахты Андрей. Вымотался, похудел, все мечты – поесть горяченького и выспаться вволю. Человек, замотанный службой, соображает медленнее, может совершить ошибки. А от его решений зависит судьба команды «охотника», двадцати пяти моряков.

Из Туапсе с потерей Крыма весь флот перебрался в Поти и Батум. Крым рядом, с него, как с близкого аэродрома, взлетают немецкие бомбардировщики, бомбят наши порты. Да ещё немцы к Новороссийску подходят, до Туапсе рукой подать.

Как будто бы Господь решил передышку дать. В одном из авианалётов пушечной очередью с «мессера» повредило один из моторов. Встали на ремонт, который делали своими силами, запчасти снимали с разбитых и списанных катеров. Тогда вся команда по ночам отсыпалась. За две недели ремонта у стенки в порту отдохнули, привели в порядок катер. Не только ремонт сделали, но и плановые работы, заделали пробоины в корпусе. Техника служит надёжно, когда её вовремя обслуживают, а с регламентными работами у всех кораблей – беда. Ни подводных, ни надводных хронически не хватало, нагрузки на них, как и на людей, большие. Люди выдерживали, а железо ломалось. По-хорошему, моторы уже надо было менять, ресурс у них маленький. Моторы ГАМ-34 конструкции А. А. Микулина. В отличие от авиационного для охлаждения применялась забортная вода, добавлена выхлопная система и реверс-редуктор заднего хода. Танкистам и катерникам в плане моторов не везло. Им доставались в довоенное время моторы авиационные, приспособленные, такие как М-17. Да и ставились зачастую не новыми, а прошедшими капитальный заводской ремонт. До первого капремонта двигатель ГАМ-34 служил 150 моточасов, затем ещё один ремонт, всего мотор мог служить 250 часов, а стоил в производстве 19 тысяч рублей. Для сравнения – дизель В-2 для танков Т-34 и КВ имел моторесурс 50 моточасов и стоил 61 700 рублей, мог пережить три капремонта. Другое дело, что танки не доживали и до первого ремонта из-за гибели на поле боя. В наступлении танковая дивизия жила 6–7 часов, затем её остатки выводились в тыл для пополнения.

С захватом немцами Ростова-на-Дону и Азовское море практически стало для наших кораблей закрытым. Немцы захватывали его дважды. В первый раз 20 ноября 1942 года, потом их выбили, второй раз 24 июля 1942 года, когда наступали на Сталинград. И всё побережье вокруг Азовского моря стало под немецкой оккупацией. Единственно – в Азовское море ходили торпедные катера и «охотники» для высадки диверсионных и разведывательных групп. Реже забирали. Если разведгруппа захватывала важные документы или ценного «языка», связывалась по рации с командованием, и тогда в определённое место высылался катер. Чаще разведывательно-диверсионные группы пробивались через линию фронта сами. Пройти мимо косы Тузла и островом Тузла, потом косы Чушка из Чёрного в Азовское море можно было только безлунной ночью и подводным выхлопом. У немцев здесь наблюдательные посты и артиллерийские батареи, стреляют на любое движение. Кроме того, поставлены минные поля. Их карты у капитанов транспортов и командиров кригсмарине есть. Фарватер узкий и извилистый из-за отмелей, для прохода сложный. Выручала малая осадка катеров и деревянные корпуса, на которые мины с магнитными взрывателями не реагировали. Зато по Азовскому морю можно было забросить разведывательно-диверсионные группы в Мариуполь, Бердянск, Мелитополь и более мелкие, в глубокий немецкий тыл. И выбор невелик – либо самолётами, либо катерами. Для заброски даже в топливные баки катеров заливали не бензин 2-го сорта КБ-70, а бензино-спиртовую смесь. На ней моторы выдавали большую мощность и расходовали меньше топлива.

Именно из-за заправки бензино-спиртовой смеси в топливные баки Андрей и команда поняли, что ожидается рейд к оккупированным берегам, но когда? Вечером Андрея вызвали в штаб.

– Вы временно подчиняетесь товарищу… э-э….

– Иванову, – подсказал мужчина, сидевший в углу кабинета.

Мужчина был в цивильной одежде. Немногим старше Андрея. Андрей хмыкнул. Он такой же Иванов, как Андрей Шаляпин. Всё пресловутая секретность.

– Слушаюсь!

– Распоряжения получите на катере.

Такого ещё не было. Надо прикинуть курс, длительность похода ещё до выхода в море. Но спросить невозможно. У штаба уже ждала полуторка. Иванов сел в кабину, Андрей полез в крытый кузов. Опа! А здесь уже трое и тоже в гражданской одежде, только все почти одного возраста и причёски коротковаты для цивильного человека. Да ещё в кузове большой армейский длинный мешок, такие применяются при десантировании с самолёта. Зачастую в таких мешках оружие, боеприпасы, запас провизии. Зачем группе оружие?

Если группу обнаружат, и дойдёт до стрельбы, считай – задание сорвано. У немцев в своём тылу и фельдполиция, и гестапо, и карательные отряды, и полиция из местных предателей. Уйти не дадут, пустят по следу собак, будут гнать, как зверя на загонной охоте. Наверное, парни понимали всю сложность задания. Андрей проникся уважением. Все под Богом ходим, и погибнуть в бою может любой военнослужащий. Но одно дело – среди своих, по поговорке «на миру и смерть красна». И другое дело в окружении врагов, в безвестности. Командование не знает – погиб ли героем или добровольно сдался в плен, выдав боевых товарищей. Не хотел бы Андрей оказаться на их месте.