— Простите, — Алессия виновато опустила глаза. — Просто, священные догматы… просто, люди говорят… — она присела у тонкого дерева и с силой зажмурилась, закрывая лицо дрожащими руками. — Извините.

— Ты прости, — виновато отозвалась сибирячка, потирая сарафан и направляясь в сторону девушки. — Не серчай, но вот даже небо, оно ж не всегда голубое, особенно ночью. Кому-то оно черное, а кому-то тёмно-синие, но это же всё только точки зрения чьи-то, — вздохнула она, протягивая руку чтобы потрепать послушницу по плечу.

— Да нет никакого неба! — громко вскричала Алессия, отдергивая корпус, и обхватила руками колени. — Я знаю, что ничего знаю! Хватит уже! — глухо выпалила она, вжимаясь лицом в юбку и обхватывая пальцами тонкую спину.

«Плохо дело, — Ольга тут же отшатнулась, заняв оборонительную позицию и едва касаясь древка алебарды. — Только бы не снова…» — нервно сглатывая, она осторожно уселась напротив затихшей монашки и неспешно достала из поясного мешка бутылку с какой-то жидкостью и стальную кружку:

— Алессия, послушай меня.

— Да всё хорошо. Извините ещё раз, — тихонько всхлипнула Лесс. — Просто, я не знаю, как поступить, и мне страшно. Очень страшно. Очень!

— Возьми попей и давай поговорим? — успокаивающе промурлыкала Степанна, отливая в кружку немного травяного отвара. — Пока ты здесь: ты в безопасности.

— С-спасибо, — дрожащим голосом выдавила белокурая, вытирая слезы кончиком рукава и принимая напиток. — Вы не обращайте внимания, — она громко всхлипнула и сделала пару глотков, — даже и не знаю, что будет, если Кристин меня бросит. Я не хочу подвергать вас опасности.

— Опасности?

— Да! Ещё пару дней назад я об этом не думала, а сейчас. Мне правда очень стыдно! Правда! Вы с Андреем Павловичем не такие как все! Простите что сразу не…

— Успокойся, пожалуйста, и объясни спокойно.

— Вы же прекрасно понимаете, откуда я взялась? — тихо проговорила послушница, опуская глаза, и принялась тараторить в привычной для неё манере: — Церковные «тени» везде имеют глаза. Именно они следят за мной, и остальными «вольными». Я никогда не узнаю, как, где, и даже кто. Но, если не буду нести веру и правду слепым и бездольным: меня просто не станет, как и всех тех, кто отрекался от веры, поддавшись грехам мракобесия.

— Можешь не верить, но я знаю о Церкви поболе, чем ты только можешь себе представить. Не всё, конечно, но достаточно, дабы удивить даже тебя.

— Я догадываюсь, — она перевела дыхание и подняла виноватый взгляд на Степанну. — Вы извините, что я тут расселась. Сейчас…

— Ты отдохни, покамест! Лучше скажи, как же ты, пташка, выпорхнула из клетки Аргина? — женщина внимательно оглядела тощую «шпильку». Она и вровень не шла с настоящими боевыми монахами и послушницами Церкви. Худосочная и болезненная, Вуншкинд явно прошла через многое, раз её допустили до касты вольных монахов.

— Вы знаете о «прилежном воспитании» и пытках?

— Ещё бы, можешь не продолжать, — Ольга сжала зубы и слабо оскалилась. Она прекрасно знала о том, как именно истязают прилежных детишек, дабы промыть им башку и привить послушание старшим. — Что же такое должно было случиться, что ты вышла оттуда… такой? Тебя, прости за прямоту, уж не до конца изломали, малыш.

— Сложно так всё, — тихо ответила Лесс, не сводя с земли опустевшего взгляда. — Я не могу вам об этом рассказать.

— О чём? Не боись, уж я-то точно не могу быть церковницей!

— Святые отцы никогда не прощают ошибок. Раз говорите, что знаете достаточно, вы наверняка наслышаны о том, как именно нас очищают от грехов и всяких порочных мыслей.

— Безгрешный путь? Можешь не продолжать. Пойдем домой!

— Да нет, всё хорошо, — бесстрастно прошептала монашка. — Я прошла этот путь по своей воле. От начала и до самого конца — это было необходимо, тетушка.

— Что значит «необходимо»?! — в сердцах возмутилась Степанна, срываясь с места и хватая её за плечи. — Никто не заслуживает таких пыток! Почему же ты терпела всё это, если знала, что в итоге никогда не сможешь иметь… — она осеклась и стыдливо отвела взгляд, отпуская удивленную монашку. — Извини, я не должна была такого говорить. Это твоё дело. Зря я тебя перегружаю, ты ж так совсем загнешься.

— Да нет, вы же правы! — Алессия лучезарно улыбнулась, от чего женщину пробрал неприятный холодок. — Деток не будет, зато, я могу свободно «летать», пока меня не найдет возмущенный таким мракобесием жрец! А всё потому, что я с самого начала так задумала!

— Сволочи… — сквозь зубы выдавила Ольга, прикусив нижнюю губу до небольшой ранки.

— Ой, у вас!..

— Да не, забей, — она отмахнулась, наскоро утирая губы. — Слушай, малыш, как бы то сказать…

— Мм-м? — на лице послушницы уже не было ни следа от прежнего волнения.

— По своей воле, говоришь? Значит, ты с самого начала понимала, что все эти заповеди — бред сивой кобылы?

— Угу.

— Ты точно послушница?

— А вы посмотрите! — девушка улыбнулась, опуская ассиметричный воротник и демонстрируя выскобленный под правой ключицей рубец, в виде корявой вертикальной восьмерки. — Я сама его сделала, как и все остальные послушники!

— Метка Аргинала? — мрачно подметила охотница. — Почему ты показываешь ее далекому от Церкви человеку?

— Потому, что я не врушка! Да и потом, такая есть не у всех! — она мило улыбнулась и мечтательно подняла глаза.

— В каком смысле? — женщина вздрогнула. Она точно знала, что у каждого без исключения чада треклятого собора должны быть эти шрамы. Но знала ещё и о том, чего не могла говорить. Церковные тайны держали в строжайшем секрете, и даже Степановна понимала, что не может доверять свои догадки послушнице.

— Да не важно! — звонко отчеканила Лесс, поднимаясь с земли и отряхивая юбку. — Да и потом, вы не обращайте внимания! Всё ж равно атеистка! Толку настроение портить?

— Сама ты атеистка! — рассмеялась Ольга, подорвавшись следом и подхватывая секиру с земли. — Мы с Андрюшей, меж прочь, язычники! Так шо, не «ерстись», пока я тут тираду не залила!

— Ого! А что это? Вы что, языки коллекционируете?

— Пфф, да ты шо? Нет конечно! Аки, то вера предков наших древних!

— Ничего себе! — Лесса восторженно всплеснула руками. — Есть и другие вероисповедания?! Прошу, расскажите!

— А почему нет? — улыбнулась женщина. Ей даже не пришлось переводить стрелки, дабы не наносить воспаленному сознанию послушницы ещё больше увечий. — И кстати! Вот ты, по факту, сама-то каких божеств знаешь?

— По факту? — она искренне удивилась. — Не знаю никого, кроме Христа! И вообще, вы со своими «фактами» всё, наверное, знаете!

— Я знаю только то, что мне узнать удалось! — рассмеялась Степановна. — Что знаю, о том и говорю! А чего не знаю — о