— Кхм… Не могу и не имею права согласиться с тобой, Салим. Уж можешь мне поверить, такая возможность вполне реальна, — Возразил наставнику дед. И ещё бы ему этого не сделать, когда в нашем семейном схроне всё ещё существует две особи этих тварей. А недавно было целых три, одна из которых пошла на моё усиление.

— Убедительный довод, — Пристально глядя на меня с дедом, припечатал нас словами наполненными укором, Салим, — Я не буду пытаться выведать у Вас подробностей, но ответь пожалуйста, дар крови, которым обладает ваша династия, имеет под собой вампирское происхождение?

— Да, — Гюнтер не стал юлить и уж тем более пытаться обмануть двух магистров за столом. Да и вряд ли бы у него это вышло. Слишком искушёнными в интригах и менталистики были Матиус с Салимом, чтобы не суметь отличить ложь, пусть даже если её вещает волшебник мало в чём уступающий им в силах, могуществе и навыках.

А пока взрослые дяди бодались недобрыми взглядами, я налегал на пищу, которой сегодня нас потчевал хозяин дома. Козлятина по-ливански это что-то с чем-то! Но, увы, мне не дали долго наслаждаться трапезой. Салим отвёл взгляд от деда, так как понял, что Гюнтер даже не думает о раскаянии и ни разу не сожалеет о содеянном. Да и какой уже был смысл пытаться взывать к совести деда, когда это дело давно минувших дней и как таковых никаких негативных последствий не случилось? Сейчас же стоит думать о насущном и тех проблемах которые имеются.

— Ладно, не будем ворошить прошлое. И раз нам собственными силами не удалось ничего выяснить, то единственная надежда хоть что-то разузнать связана с Магнуса, — И глянув на меня любопытным взглядом, он теперь ожидал, когда я наконец начну делиться подробностями. Так что пришлось мне отложить козью лопатку и вытер лицо, рассказывать трём магистрам о том, что мне далось накопать в воспоминаниях Ганса — вампира, которого мне удалось поглотить.

— Увы, но порадовать Вас мне нечем. Ганс не был самостоятельным игроком и являлся частью гнезда, во главе которого стоит как минимум патриарх. И к моему сожалению, всё что оказалось связано с «семьей» Ганса оказалось скрыто от моего взора. Даже после поглощения души высшего, его патриарх не потерял над этой тварью власти и не позволил мне выведать тайны их стаи.

— Интересная информация. Магия крови хоть и не является сферой моих интересов, но признаться, я очень удивлён тем, что даже после полноценной смерти одного из участников семейных уз стаи, условия кровного договора всё ещё действует на него, — Матиус был сильно опечален тем, что и у меня оказалось глухо в этом направлении.

— Но хоть что-то тебе удалось выяснить, хотя бы о личности и истории этого самого высшего? — Салим же не терял оптимизма и пыталась найти хоть что-то, за что можно было бы зацепиться.

— Да там ничего интересного. Родился Ганс в 1501 году в Саксонии и был пятым сыном захудалого барона. А когда ему исполнилось шестнадцать, отец, как это было принято в те годы среди знатных, но бедных, выдал максимум, что мог себе позволить, своему сыну, а это — меч, кираса, шлем и всё не самого лучшего качества, коня, которому до звания боевой, нужно было хотя бы вдвое больше веса и стати, кое какой мелочи в виде десятка серебряных монет, да и отправил на вольные хлеба. Впрочем не долго ему пришлось шляться по Европе в попытках снискать воинскую славу. В 1518 году Ганс вступил в Тевтонский орден, а уже в 1519 был на передовой боевых действий с Королевством Польским, где смог знатно себя показать и даже поучаствовать в спасении Великого магистра Альбрехта Бранденбург-Ансбахского, что оказалось замечено будущим герцогом Прусским. А уже после трехлетней войны и подписания Краковского мира, сразу же, как только тевтонские земли ордена стали герцогством, Альбрехт, заполучив на голову герцогский венец и оказавшись светским правителем, он незамедлительно облагодетельствовал всех отличившихся в войне рыцарей, одним из которых был Ганс, ставший бароном.

— Какой-то у тебя слишком долгий экскурс в историю, а к непосредственно самому вампиру мы так и не приблизились, — Прервал мой рассказ дед, что было для него нетипичным поведением, ведь он всегда был образцово-сдержанным формалистом. Но учитывая то, что он только что чуть серьёзно не поссорился с Салимом и Белуссио, его нетерпеливость и взвинченность были простительны и понятны мне.

— Немножечко терпения. Подхожу к самому интересному. В 1530 годы, в возрасте 29 лет на Ганса было совершено нападение и уже тем же вечером он оказался обращён в вампира. Целый век его держали в какой-то темнице, периодически подкармливая какими-то бедолагами, изредка среди которых оказывались одарённые. И только в 1636 году его тюремщики впервые вытащили его из заключения. К тому времени, он уже перестал походить на кровожадную тварь, которая только и жаждет, чтобы насытить свою утробу, дабы утолить постоянного спутника кровососа — нестерпимую жажду крови. Разумные, которые обратили Ганса в вампира, точно знали, что делают и обладали проверенными и отлаженными методиками воспитания и взращивания из недавно обращённого кровососа вполне себе здравомыслящую, хитрую, а главное — лёгко управляемую тварь, что беспрекословно следовала приказам старшего в гнезде к которому она принадлежала.

— Вот даже как?.. Но я одного не пойму, как этот вертеп смог остаться незамеченным инквизицией? Каким образом гнездо тварей всё это время умудрялся скрывать своё существование? — Матиус, как самый просвещенный в делах церкви и магов тех лет, времён, когда происходила последняя чистка человечества от кровососов, не выдержал и решил выразить своё сомнение и недоверие, — Когда в семнадцатом веке, после принятия Статута, Ватикан и МКМ совместно принялись вычищать мир от этой заразы, они очень ответственно и слаженно подошли к решению этой проблемы. Церковь обладаю самой обширной сетью информаторов, какую только можно было вообразить, благодаря её наличию очень дотошно расследовала каждый подозрительный инцидент не то чтобы по массовой, а чуть ли не единичной пропаже людей. И если вдруг не удавалось разобраться по каждому отдельному случаю, куда это подевались разумные, то тогда дело передавалась уже ищейкам МКМ, которые не стесняясь применяли самые тёмные ритуалы и если человек был мёртв, то вызывали его призрак, дабы выяснить нюансы его смерти и если в этом были замешаны кровососы, то за дело уже брались паладины и мракоборцев. И в данном случае, боевая элита двух непримиримых ранее противников, откладывала в стороны старые распри и слаженно, ради общего дела, со всей страстью брались за искоренение скверны. Почти век шла охота и ещё век спустя существовал, и это даже после того, как вроде всех