Тогда вслед за подписанием журнала Особого совещания Александр Николаевич утвердил бы предложения Лорис-Меликова, брата Кости и Валуева о создании Редакционных комиссий от земств на выборной основе.

Созыв своеобразного предпарламента направил бы все внимание и всю энергию общества в это созидательное русло. Дворянство, купечество и крестьянство приглашались к некоторому участию в управлении государственными делами. Интеллигенция начала бы служить не абстрактной идее, а идее народной и государственной. Так постепенно развивался бы еще один центр власти.

Нет сомнения, что Александр Николаевич никогда бы не поступился принципом самодержавности, напротив, он смог бы в новых условиях поддержки общества использовать полноту власти для завершения и упрочения начатых реформ.

Земское движение получило бы новые импульсы для своего развития и способствовало бы экономическому и социальному развитию России Европейской, а потом и национальных окраин, Сибири, поддержало бы стремление Финляндии, Прибалтики и Польши к более полной автономии.

Более чем вероятно, что Александр II вскоре отказался бы от престола, уступив его сыну Александру, а сам ушел в частную жизнь. С княгиней Юрьевской и детьми он уехал бы в Италию, жил там, изредка наведываясь домой.

Получив престол таким образом и в таких обстоятельствах, Александр Александрович чувствовал бы себя иначе, по-другому думал и действовал. У него уже не было бы возможности резко изменить курс, заданный отцом и ни в ком не вызывавший протеста.

Вероятнее другое. Воодушевленный доверием отца и преисполненный энергии, честолюбия и любви к отечеству, он включился бы в процесс реформ, что-то меняя, что-то дополняя, но в рамках начавшихся преобразований.

И Абаза стал бы председателем Государственного Совета, а то и первым председателем Совета министров, как высшего распорядительного органа. Милютин остался бы членом Военного совета. Константин Петрович Победоносцев сыграл бы положительную роль в отсечении крайностей преобразований и укреплении Александра III на пути подлинно народного и национального развития России.

Революционеры были бы лишены опоры в обществе, во всяком случае в большей его части. Вероятно, многие из них отозвались бы на благие намерения власти и пошли бы на сотрудничество с нею. Вечно клокочущая нетерпением молодежь все равно была бы недовольна, но объект ее критики был бы уже иной и накал страстей поменьше. Возникло бы широкое русло для проявления энергии самой активной части общества.

Спустя 20–25 лет Российская империя превратилась бы в могучую державу, первую в мире, лидера в экономическом развитии, науке и технике, законодателя идейных поисков в искусстве и литературе. Некоторое расширение прав Государственного Совета и образование на основе Редакционных комиссий Государственной Думы становилось очевидным. По воцарении Николая II, что случилось бы не в самом начале XX века, возрастание участия общества в делах управления произошло бы плавно, без больших эксцессов и издержек.

Усиление контроля общества и сила печати увеличили бы эффективность государственной машины. Развитие армии гарантировало бы безопасность империи. Политическая стабильность и экономическое благополучие облегчали бы положение азиатских народов ее.

Предложение Николаем II всеобщего разоружения было бы воспринято иначе. Россия возглавила бы процесс объединения наций. Правда, Германия все равно развязала бы мировую войну, но новая Россия смогла бы реализовать отличные планы русских генералов: разбить Австро-Венгрию и принудить Германию к капитуляции под угрозой войны на два фронта.

Война вызвала бы значительные потрясения в русском обществе, в 1920-е годы страну не миновала бы мировая депрессия, но все эти катаклизмы были бы преодолимы, ибо не угрожали самому существованию России. В четвертое столетие своего правления династия Романовых вела бы страну вперед…

Утопия? Как сказать. Нет в истории мертвящего, фатального предопределения. Нам дарована свобода выбора, и от нашего выбора зависит наше земное существование. Немалые основания имелись для благоприятного варианта развития России, но…

Но Гриневицкий оказался один у решетки канала, был сосредоточен и решителен.

Но Александр Николаевич не боялся смерти и не мог пройти мимо человека, умиравшего от бомбы, предназначенной царю.

Но Перовская, одолеваемая любовью и злобой, была в высшей степени собрана.

Но светлейшая княгиня Юрьевская могла только любить Александра Николаевича, но не диктовать ему поведение; он уступал лишь в мелочах, как всякий сильный мужчина.

Так было определено Провидением. И Россия пошла наихудшим из возможных путей развития. Взрыв 1 марта в полную силу ударил по Зимнему дворцу 27 февраля 1917 года, а 25 октября стало его последним аккордом.

А за 36 лет до того, 8 марта 1881 года, государь Александр Александрович на совещании Совета министров в Малиновой гостиной Зимнего дворца после доклада графа Лорис-Меликова предоставил слово графу Строганову…