- Никто не мог быть таким расчетливым.

- Кроме нее.

- Даже Юнис, - сказал Гома. Она начала отталкиваться от выступа, думая о том, как легко было бы совершить ошибку даже сейчас. - Ру, Кану, нам нужно идти.

- Я остаюсь с ней. - Прежде чем Гома успела сказать хоть слово, Ру продолжил: - Кану определенно должен уйти. Ему нужно вернуться к Ниссе. Но мой костюм хорош. Мне нужно только проехать остаток пути до вершины колеса.

- Мы могли бы перенести ее прямо сейчас.

- Она замерзла. Мы бы разбили ее, как ледяную скульптуру.

- Мы не можем оставить ее здесь, Ру.

- Я не говорю, что мы должны. Но будет еще один восход солнца, прежде чем мы достигнем вершины колеса. Я хочу, чтобы она еще раз увидела солнце

- Ты настроен на это.

- Да, и если ты уже знаешь меня так хорошо, как следовало бы, ты не будешь пытаться переубедить меня в этом.

- Я бы и не мечтала об этом. - Гома все равно встала. - Кану, вы готовы идти? У вашего костюма нет ничего похожего на способность к жизнеобеспечению, как у Ру.

- Вы оставляете их здесь? - спросил он, осторожно поднимаясь с выступа.

- Нет, я просто собираюсь объяснить ситуацию остальным. Я думаю, что это будет легче сделать лицом к лицу. Потом я вернусь. Я тоже увижу этот восход солнца. Васин, черт возьми, вполне может прилететь за нами позже.

- Ты не обязана делать это, - сказал Ру.

- Никто из нас не обязан делать это, - сказала Гома, - но мы все равно это делаем. Это самое малое, что я ей должна. Она привела тебя ко мне домой.

На обратном пути с Посейдона "Мпоси" проскользнул за пределы браслета лун, а затем сквозь дрейфующие трупы Хранителей, самые свежие из их жестоко рассеченных тел все еще светились вдоль геометрических плоскостей, где они были разорваны, что свидетельствовало об убийственных энергиях, невидимых и непостижимых. Более старые трупы, те, что тысячелетиями усеивали пространство Посейдона, были темны, как уголь, - немые и безмозглые свидетели этой последней бойни машин. Ни одна часть этой инопланетной защитной системы не коснулась маленького "Мпоси" с его грузом людей - одна в коме, другая в виде замороженного трупа - и одного слона. Но как только с порицаемыми и наказанными Хранителями было покончено, луны сошли со своей единой орбиты и восстановили устрашающую форму своей первоначальной конфигурации.

Что-то было открыто для них; теперь - во всяком случае, на какое-то время - это снова было закрыто.

На безопасном расстоянии "Мпоси" встретился с более крупным "Травертином". Посадочный модуль пристыковался; по меньшей мере тридцать минут царил хаос, пока медицинский персонал и оборудование перемещались между двумя кораблями. Гома держалась подальше от шлюза, оставаясь на борту "Мпоси" вместе с Ру до тех пор, пока не миновала худшая часть суматохи. В конце концов они снова тронулись в путь, совершая обратный переход к Орисону. К тому времени Ру и Гома уже были в своей каюте, обнимая друг друга, пока сон не сморил их усталость. Гома продолжала видеть Юнис, ее лицо, подставленное теплому солнцу - кристаллики льда превращаются в капли воды, ее глаза широко раскрыты и восприимчивы, этот золотой свет течет по ее зрительным нервам, как расплавленный металл, струится по холодным руслам ее мозга, лава стекает по постоянно разделяющейся сети каналов, приближая ее возвращение к жизни.

- Похороните меня вместе с Восставшими, - сказала она. - Но мое сердце верните на Землю.

Когда они проснулись поздним утром следующего дня по бортовым часам корабля, их ждали новости двух видов. Первая заключалась в том, что за "Травертином" следовал Хранитель - тот, кто не испытывал себя против Посейдона. Инопланетная машина пока сохраняла дистанцию, не приближаясь и не удаляясь, и о ее намерениях нельзя было догадаться.

Васин сказала, что они будут придерживаться своего курса. Если у Хранителя были на них другие планы, пусть будет так.

Тем временем умерла Нисса Мбайе.

Не помогли все усилия небольшого медицинского персонала доктора Андисы - они сделали все, что могли, и временами даже казалось, что они вот-вот вернут Ниссу к жизни. Действительно, казалось, что она с большой энергией борется за жизнь. Несмотря на то, что она находилась в медикаментозно вызванной коме, ее нервная активность была гораздо более интенсивной, чем обычно ожидала Андиса, и в тех областях мозга, которые - учитывая ее клиническое состояние и полученные повреждения - не должны были быть активными.

- Там что-то происходит, - сказала она Гоме.

Это дало им временную надежду, но все усилия по превращению этого следа пограничной активности в нечто более последовательное, более устойчивое вскоре были подорваны. Нисса угасала. Что бы они ни увидели, это было последнее цветение, а не возвращение к жизни.

Капитан Васин отдала приказ о немедленном перемещении Ниссы в спячку.

- Наши лекарства не могут спасти ее, но мы так легко от нее не откажемся, Кану. К лучшему это или к худшему, но к тому времени, когда мы вернемся домой, многое успеет произойти - где бы ни находился наш дом. Тогда, возможно, у нее появится шанс.

- Это не поможет, - сказал Кану.

- Пораженчества тоже не будет. Нам ничего не стоит вернуть ее обратно. Не спорьте со мной в этом вопросе, мистер Экинья - вы далеко не уйдете.

Несколько часов спустя Гома застала Кану одного. Она не разговаривала с ним с момента смерти Ниссы.

- Мне очень жаль. Я надеялась, что мы вовремя подняли ее на корабль.

Лицо Кану было бесстрастным, он сдерживал бурю эмоций, о которых она едва могла догадываться. Но с другой стороны, они оба понесли потери на колесе.

- Вы сделали все, что могли, Гома. Если кого и следует винить, так это меня. Нисса всего лишь должна была помочь мне добраться до Европы. Все, что было после этого... все это был несчастный случай.

- Не терзайте себя из-за этого слишком сильно. Она встретила Восставших, Кану. Она гуляла по "Занзибару". Никому из нас не довелось испытать этого. Когда я разговаривала с Ниссой на "Ледоколе", она не походила на человека, которого тянут за собой против ее воли. Казалось, она великолепно держала себя в руках. Она мне нравилась. Я восхищалась ею. Я