Шрифт:
Закладка:
Этот процесс не объединил ни чикагских рабочих, ни всю страну. Раскол, выявленный Великим потрясением, стал еще более очевидным, когда забастовки провалились и по стране прокатилась волна государственных репрессий. Как ни мечтали рыцари о единстве, они объединили квалифицированных и неквалифицированных, уроженцев и иммигрантов, католиков, евреев и протестантов, не объединив их. Рыцари также не смогли избежать своего разрушительного соперничества с братствами квалифицированных рабочих справа и анархистами слева. Паудерли никогда не верил в забастовки, и теперь ему и рыцарям пришлось столкнуться с результатами своих неудач.
III
После событий в Хеймаркете, в сентябре 1886 года, Уильям Дин Хоуэллс опубликовал в журнале Harper's, возможно, самую цитируемую колонку "Исследование редактора". Он хвалил романиста Федора Достоевского, но предупреждал, что произведения русского писателя следует ценить "только на своем месте". Его "глубоко трагическая" нота и социализм автора были неприемлемы для Соединенных Штатов. Хауэллс считал, что американские романисты должны "заниматься более улыбчивыми аспектами жизни, которые являются более американскими, и искать универсальное в индивидуальных, а не общественных интересах".
В стране, где "подмастерья плотников и водопроводчиков бастуют за четыре доллара в день, сумма голода и холода, конечно, очень мала, а обиды от класса к классу почти не ощутимы". Было бы неправильно хвастаться, но "раса здесь пользуется условиями, в которых большинство бед, омрачающих ее летопись, может быть предотвращено честным трудом и бескорыстным поведением".70
Хауэллс написал эту колонку в июле, перед завершением судебного процесса над восемью анархистами, включая Августа Списа и Альберта Парсонса, по делу о взрыве на Хеймаркете. Ни один из них не был обвинен в том, что бросил бомбу, хотя один из них, Луис Лингг, двадцатидвухлетний и недавний иммигрант, изготовил бомбу, брошенную на Хеймаркет. Метателем бомбы, вероятно, был человек по имени Рудольф Шнаубельт, которого полиция допросила и отпустила. Он сбежал. Никого не судили за убийство; прокурор обвинил подсудимых только в сговоре с целью убийства полицейских на Хеймаркете. Прокурора самого беспокоило обвинение в заговоре, прикрепленное к убийству, в котором никто не был обвинен. Он считал, что для обвинения в заговоре необходимо доказать, что заговорщики оказывали помощь и пособничество реальному террористу.71
Смертные судебные процессы по обвинению в заговоре были необычным, но не беспрецедентным явлением в XIX веке, и правила допустимости доказательств не развились до их нынешней формы. Как и в большинстве других процессов, свидетели обвинения и защиты иногда путались и не всегда заслуживали доверия. Тем не менее Лингг действительно изготавливал бомбы, несколько обвиняемых посещали собрания, на которых планировали революционное насилие и нападения на полицию, и все обвиняемые выступали с кровожадными речами и вооружались. Однако, за исключением деятельности Лингга, ничто из этого не являлось доказательством того, что они планировали взрыв или помогали террористу. Суд предоставил четкие доказательства того, что анархисты были несостоявшимися революционерами; он не доказал, что, за исключением Лингга, они помогали или пособничали тому, кто бросил бомбу. В августе чикагские анархисты были признаны виновными в заговоре, а семеро из восьми обвиняемых приговорены к смертной казни. Они должны были умереть за свои слова, а не за поступки. Их казнь, по словам Парсонса, была бы "судебным убийством". Во время неудачной апелляции их адвокат, используя ставшую привычной аналогию, сказал, что их повешение было бы равносильно повешению аболиционистов, сочувствовавших Джону Брауну. После событий в Хеймаркете в штате Иллинойс был принят закон о заговоре, согласно которому любой, кто выступал за революцию, признавался виновным в преступном сговоре, а если суд признавал, что в результате этого была унесена жизнь, то и в убийстве. Они записали этот приговор в закон штата.72
Приговор анархистам стал катализатором, побудившим Хауэллса превратить свое личное недовольство, беспокойство по поводу американского общества и крестовый поход за литературный реализм в двигатель, который разбил его собственные "улыбающиеся стороны жизни". Появился новый Хауэллс, который считал приговор "истеричным и несправедливым", но вначале он сосредоточился, и то лишь в частном порядке, на "нецелесообразности" повешения чикагских анархистов.73
Отказ анархистам в судебных апелляциях и неспособность самого Хауэллса привлечь на свою сторону влиятельных либералов, в частности Джеймса Лоуэлла, Джорджа В. Кертиса, его редактора в Harper's, и Уайтлоу Рида, редактора New York Tribune, ужесточили его взгляды. Человек, который в сентябре 1886 года считал, что американские рабочие могут изгнать большинство бед из жизни упорным трудом и честным поведением, в феврале 1887 года вместе со своей женой Элинор впервые посетил хлопчатобумажные и ковровые фабрики Лоуэлла. Фабрики управлялись "настолько гуманно, насколько это вообще возможно", но они заставили Хауэллов "почувствовать, что цивилизация ошибается в отношении труда, который на них страдает. Я тоже чувствовал себя таким беспомощным, понимая, каких страданий стоит исправление такой ошибки. Но это рабство".74
Хоуэллс стал самым известным и неожиданным сторонником помилования осужденных на Хеймаркете. Он выступал против того, чтобы "наказывать людей за их неистовые мнения, за преступление, которое они не совершили". Рабочие сочувствовали осужденным, но не все лидеры профсоюзов присоединились к кампании за помилование. Сэмюэл Гомперс присоединился, но Теренс Паудерли защищал приговор. Многие рабочие так и не простили Паудерли.75
Сотни тысяч людей подписали петицию о помиловании, адресованную губернатору Ричарду Оглсби, но они были в значительной степени заглушены требованиями прессы о казни. Оглсби, старый республиканец-радикал, был обеспокоен процессом, заявив, что если бы такой закон существовал во времена борьбы с рабством, "все мы, аболиционисты, были бы давно повешены". Но Оглсби считал, что по закону осужденные должны были просить о помиловании, а четверо из семи осужденных отказались это сделать, сославшись на то, что не совершали преступления. В итоге губернатор помиловал двоих, попросивших о пощаде. Линггу, не раскаявшемуся до конца, удалось избежать палача; он покончил с собой в своей камере. Остальные четверо были повешены 11 ноября 1887 года. Предполагалось, что падение сломает им шеи, но вместо этого они медленно задохнулись на конце веревки на глазах у 250 газетчиков и избранных свидетелей.76
После казни анархистов старые разногласия между Хоуэллсом и его друзьями-либералами по поводу партийной политики показались "мелочью... в этом ярком свете". Он написал резкое и красноречивое письмо в "Нью-Йорк Трибьюн", которая присоединилась к другим газетам в праздновании казни анархистов, людей, которые погибли,
