Шрифт:
Закладка:
— Король Феанаро прикажет сесть на весла — сядем, — печально произнёс Тэлуфинвэ, и Карнистир пшикнул:
— Послушай, Тэльво. Внимательно. Твои дела с отцом — это твои дела. Но для меня ты, как был младшим безмозглым братом, так и остался. И не смей при мне называть отца королем Феанаро или как-то ещё подобным образом. Иначе, братец-тэлеро, ты станешь талисманом этого суденышка. Уверен, ты будешь красиво смотреться висящим обнаженным на носу.
Тэлуфинвэ опустил голову.
— Иди утешай жену, — толкнул брата Карнистир, — а я поговорю с отцом. Хватит ждать ветра. Может, он никогда не поднимется.
Не забуду
Спать не хотелось совершенно, несмотря на слабость и отголоски ноющей боли при глубоких вдохах, истощающей силы.
Одна из знахарок спала, обняв подушку, вторая рисовала пером на использованном бинте.
— Дис, — Макалаурэ поднялся на постели, — пойдём погуляем. Возьми мою арфу, будь любезна.
Эльфийка послушно встала из-за стола. Менестрель видел — его инструмент для девушки слишком большой, нести его неудобно, но сам взять пока не мог.
С трудом преодолев лестницу, Макалаурэ, ласково обняв знахарку, сел на палубу, прислонившись спиной к мачте, а эльфийка прильнула к нему. Очень осторожно. И нежно.
Попробовав играть с помощью магии, Феаноринг почувствовал сильное головокружение, до тошноты. Пришлось разминать пальцы.
— Меня пугает эта музыка, — прошептала Дис. — Ты точно в порядке, Кано?
— Конечно, милая дева. Но отец был прав, мне не стоило присутствовать на всеобщем собрании и объединении народов.
Пальцы играли всё быстрее, звуки стали прерывистые, «застряв» на одной ноте, увеличивая громкость.
— У тебя есть сестра? — спросил вдруг Макалаурэ и, увидев утвердительный кивок, вздохнул. — А у меня — только среди дальней родни. Я не знаю, как любят сестру. Наверное, больно потерять её.
— Любая потеря тяжела.
— Наверное… У меня мысли путаются. Образы мелькают. Лучше буду петь.
Когда взойдёт весна,
И смерти вопреки
Сгорают от любви
Все призраки дворца,
Тысячелетний страх
Колени преклонит,
И мёртвые уста
Словами жгут гранит:
«Я не забуду о тебе
Никогда, никогда, никогда!
С тобою буду до конца,
До конца, до конца, до конца!»
Макалаурэ поморщился, прижимая ладонь к груди, где уже не было бинтов, но последствия ранения ещё напоминали о себе.
— Я всё думаю, теряется ли желание жить, когда умирают те, кого любишь? — печально спросил менестрель пустоту. — Или даже потеряв всё, хочется продолжать… Существовать? Как ты думаешь, милая?
— Не думай об этом.
— Почему же? Вдруг это моя судьба? Мы едем воевать, прекрасная дева. Забыла? Я хочу подготовиться заранее к любому сюжету, подкинутому мне судьбой. Смерть — это легко. Потом будет бездна и метания, мы всё видели. Но… Там разум рассеется. А в жизни… Мы всё понимаем. Осознаем. И ощущаем. И я пытаюсь представить, насколько это страшно. И страшно ли? Можно ли продолжать жить, несмотря ни на что?
И мёртвый адмирал
Сойдёт со стен к свечам,
И пустотой зеркал
Наполнит свой бокал.
И в гробовой тиши
Провозгласит он тост
За упокой души,
За вечную любовь!
Я не забуду о тебе
Никогда, никогда, никогда!
С тобою буду до конца,
До конца, до конца, до конца!
Макалаурэ замолчал, склонив голову к знахарке. Он всё ещё играл, но музыка становилась спокойнее. Безветрие сделало воздух тяжёлым и вязким, приходилось делать глубокие вдохи, и ноющая боль в груди напомнила о ранении.
— Пойдем спать, милая, — тихо сказал Канафинвэ, отодвигая от себя арфу. — Только помоги мне встать. Знаешь, Дис… — менестрель вздохнул, — когда тот, кого, казалось, ненавидел, умирает… Когда… Видишь, что он хотел жить, вспоминаешь, что… Он любил кого-то… Больше не ненавидишь. Становится жаль. Но не его самого. Нет, Дис. А загубленную судьбу, которая могла бы сложиться иначе.
Примечание к части Песня из к/ф "Брат 2" "Я не забуду о тебе"
Алые флаги
Альквалондэ остался далеко позади. Жёны и дочери, не желавшие подвергать себя бессмысленной опасности и сидеть в страхе в городе, в который в любой момент могут прийти вооруженные хозяева, возвращались домой.
Двигались медленно, большой группой, осторожно объезжая по краю обрыва лесополосу. Ветер, то и дело задувавший с моря, качал высохшие деревья, и тогда доносился душераздирающий скрежет ломающихся и рушащихся стволов.
Нарнис, окружённая служанками и другими эльфами своего второго дома, чувствовала себя совершенно одинокой. Она уже забыла, когда в последний раз ощущала такое… Может быть… Совсем в детстве, пока не обзавелась подружками, папа вечно отсутствовал дома, а мама грустила, погружаясь в чтение и написание стихов? В такие моменты маленькой Нарнис казалось, что она совсем никому не нужна. Тогда эльфийка выходила в сад и строила из разноцветных камешков «дворцы» для своих игрушек.
Для кого строить дворцы теперь? И где? И есть ли смысл перевозить куда-то дочерей, если муж все равно позовет переезжать в Средиземье, когда война закончится…
Думая обо всём этом, Нарнис невольно возвращалась мыслями к оставленному отцом наследству: северной крепости, которая теперь была никому не нужной и всеми забытой. Может быть… Стоит съездить туда?
***
Турукано сел на постели. Эленнис приподнялась на локте, хитро улыбаясь.
— Только представь, мой малыш, — с еле заметной иронией в голосе мурлыкала эльфийка, щекоча мужа по спине кончиками золотых волос, спускаясь от лопаток к ягодицам, — как будет весело, если именно мои девочки побьют чешуйчатых угрей, когда те явятся!
— Я не хочу войны, — провел ладонями по лицу Турукано, — наши предки шли в Валинор для мира. Мы родились для мира и счастья. Не надо, Эленнис, не бросайся на передовую. И не провоцируй
