Чтобы вообще рассуждать о вещи, надо знать, что такое она есть (200); наше рассуждение ведется в отвлеченных философских понятиях, подчиненных «логическим законам» (122); рассмотрение относительно самотождественного различия (157); принципиально важный момент в сущности, без которого все наше рассуждение неминуемо сделалось бы плоским и близоруким (122).

1. Грубая рационализация жизненной мощи сущности (123). Сущность есть основание и последняя опора смыслового, рационального (72).

2. Рационализм (122, 162); абсолютный рационализм (50); исповедуя поверхностный рационализм, вы могли бы сказать: я знаю или могу знать человека насквозь; все, из чего он состоит, вполне охватываемо отвлеченными понятиями, вполне описуемо и демонстрируемо, я могу знать не только все его внешнее, но всю его внутреннюю сущность до конца и до дна. Это – тоже весьма поверхностное, абстрактно-метафизическое и наивное воззрение (163).

3. Меон – принцип неустойчивости и иррациональной текучести (189); иное, инобытие, есть иррациональность, граница и очертание смысла (105); иррациональность музыки (163).

4. Меон есть «иное» полагания, «иное» смысла. Меон есть начало иррационального. Меон есть необходимый иррациональный момент в самой рациональности сущего, и притом момент диалектически необходимый. Для того чтобы мыслить смысловое, «рациональное», оказывается необходимо примышлять тут же момент «иррационального», без которого самый смысл теряет определенность и очертание, т.е. обессмысливается (72 – 73).

1. Диалектика есть подлинный и единственно возможный философский реализм; диалектика есть совершенный, полнейший и окончательный реализм. Для нее не существует никаких «вещей в себе», не проявленных в вещах, никакого духа, который бы был абсолютно бесплотен, никакой идеи, которая бы не была вещью. Упрекающие диалектику в нереализме могут так поступать только в силу собственных абстрактно-метафизических предрассудков… Для диалектики – реально все то, что она вывела, и все, что она вывела, реально (44). Я исповедую диалектику, для которой существуют сущности и смыслы, но проявленные, открытые реальному опыту живого человека, и существуют реально-ощущаемые явления, но – несущие на себе определенную смысловую закономерность и определенный существенный принцип и силу. Если диалектика не умеет ничего сказать о реальном теле, – такую дрянь не стоит и именовать диалектикой (45). Боятся абстракции лишь те, кто не привык думать. Им кажется, что если нечто абстрактно, значит – нереально, что спасти реальность можно тупым ощущением вещей, что реальность вещи есть ее необдуманность, непереведенность ее в разум, ее одинокое и бессмысленное существование, что осмыслить вещь значит сделать ее нереальной. Вы не верите в мысль и не понимаете, что мысль реальна и как она реальна. Иначе абстрактная мысль не показалась бы вам мыслью нереальной, недействительной (46). Не ищите реальности только в безымянном, бессловесном и хаотическом. Скелет, стержень, форма, фигура жизни также реальна, как и сама жизнь (47). Когда я говорю о сущности, об энергии, об имени и т.д., мною везде руководит только один реализм (45).

2. Миф есть реальнейшее явление сущего (202). Абстрактные науки только потому и могут существовать, что есть у них та полнокровная и реальная база (т.е. миф. – В.П.), от которой они могут отвлекать те или другие абстрактные конструкции (203). Воплощаясь в инобытии, она (т.е. сущность. – В.П.) ложится в основу реальной вещи, напр., человека, который тоже ведь существует по «образу» и «подобию» сущности (168). В слове содержится особый ноэматически-энергематический момент, или момент реально-человеческого разумного мышления (91). Мы вывели наши принципы слова из анализа самого разума. Всякая реальная жизнь слова основывается на этих принципах и не может их не содержать в себе (181); реальный мир (для личности) (202); реально произнесенное реальным человеком имя, или вообще слово (56); реально-практическая жизнь (177); реальная вещь (208); реальный момент мифа и имени (206); что вашему взору представляется как подлинно живое и реальнейшее (217); символ – не эйдос, но воплощенность эйдоса в инобытии, и притом не обязательно в реальном и фактическом инобытии (127); реальный опыт живого человека (45); изолированные сущности, на которые сущность как таковая реально распадается; сущность в ее реальном инобытийном состоянии; реальный переход сущности как таковой в новое инобытие; реальность, жизненное и адекватное знание (202); реальное математическое знание (209); все эти науки суть одинаково реальны и объективны (223); реальные антиномии данной религии (216); обойти простейшее жизненное самоутверждение вещи и растворить его в метафизическом выведении реальной вещи из того, что не есть вещь, и реального восприятия – из того, что не есть реальное восприятие (44). Наш анализ слова начался с того, что толпа считает наиболее конкретным и реальным, а именно со звука; мы начали со звука, подлинно реально произносимого и реально слышимого (62 – 63). Давайте сначала поймем логику и феноменологию без примеров, без случайности и пестроты реально протекающих процессов в языке (62).

3. Чистое инобытие как самостоятельная реальность (137); мифологическая реальность (217). Реальность логического есть реальность применения логического принципа, в то время как реальность эйдетического есть непосредственная, ни от какого принципа не зависимая явленность сущности вообще (135); онтологическая реальность (128); логос необходимо отличать не только от чистого инобытия как самостоятельной реальности, но и от энергии сущности (169).

1. То, что необходимо конструируется в мысли-слове как неизбежный результат его саморазвития, то и есть само бытие (223). Человеческое слово, как и человеческий субъект, есть результат всех энергем, которые только мыслимы (177).

2. Сущий смысл и не-сущее бессмыслие взаимоопределяют друг друга и дают определенный образ в результате такого взаимоопределения (80).

3. Ноэма есть результат меонального оформления предметно-сущего (73); понятие чистой ноэмы – результат ноэматической энергемы, полученный из анализа образа взаимоопределения (92); в нем (т.е. смысловом свете. – В.П.) сталкиваются два разнородных начала, результатом чего и является семема hic et nunc произнесенного слова (70).

1. Если я религиозен и верю в иные миры, они для меня – живая, мифологическая действительность (202).

2. Пусть вы не верите в магию слова, которой полны все религии всех времен и народов (64).

3. Антиномии религиозного сознания формулируются именно здесь (т.е. в мифологической логике. – В.П.), ибо это