что в столовой слышится говор и смех.

— Сэр, — поторопил дворецкий, — пожалуйста, не мешкайте.

— Но я ничего не понимаю. Я же был здесь час назад…

— Все остальные ждут вас, сэр. Они предвкушали встречу с вами. Не надо злоупотреблять их терпением.

— Ладно, — согласился Латимер. — Не стану злоупотреблять.

У входа в столовую дворецкий снова отступил в сторону, освобождая ему дорогу. За длинным, элегантно накрытым столом сидели люди. В канделябрах сияли тонкие свечи. У дальней стены стояли в ряд одинаково наряженные подавальщицы. Буфет сверкал фарфором и хрусталем, а на столе красовались букеты цветов.

Мужчина в зеленой спортивной рубашке и вельветовой куртке поднялся со своего места и помахал рукой.

— Латимер, идите сюда! Вы ведь Латимер, не так ли?

— Ну да, я Латимер.

— Ваше место здесь, рядом с Инид и со мной. Не будем сейчас тратить время на то, чтобы представлять вам все наше общество. Это успеется.

Латимер подошел к столу, едва чувствуя пол под ногами, двигаясь как в тумане. Мужчина поджидал его стоя, потом протянул мускулистую руку. Латимер подал ему свою. Рукопожатие было крепким и сердечным.

— Моя фамилия Андервуд, — сказал мужчина. — Давайте садитесь. Никаких условностей. Мы только что принялись за суп. Если ваш простыл, можно его заменить.

— Спасибо, — отозвался Латимер. — С супом наверняка все в порядке.

Его соседка с другой стороны, Инид, произнесла:

— Мы вас ждали. Нам было известно, что вы приедете, но вы так замешкались…

— Одним требуется меньше времени, — перебил Андервуд, — другим больше. Вполне обычное дело.

— Но я ничего не понимаю, — посетовал Латимер. — Не понимаю, что тут происходит.

— Поймете, — заверил Андервуд. — По сути, ничего особенного.

— Ешьте суп, — предложила Инид. — Он по-настоящему хорош. Даже превосходен. Фирменная похлебка из рыбы и моллюсков с овощами.

Инид была миниатюрной брюнеткой с темными глазами, излучающими странную эмоциональную силу. Латимер взял ложку, зачерпнул суп. Инид оказалась права: он был превосходен.

Человек, сидящий напротив Латимера, представился:

— Меня зовут Чарли. Позже поговорим. Обязуемся ответить на любые ваши вопросы.

Женщина, соседка Чарли, добавила:

— Знаете, мы и сами мало что понимаем. Но тут очень славно. Мое имя Алиса.

Подавальщицы убрали опустевшие суповые миски и внесли салаты. Фарфор и хрусталь в буфете посверкивали в отблеске свечей. Цветы на столе оказались пионами. Всего за столом сидели восемь человек, считая и его самого.

— Но понимаете, — сказал Латимер, — я же хотел всего-навсего осмотреть дом…

— Точно так же произошло и со всеми нами, — ответил Андервуд. — И не вчера. С интервалом по году и более. Не знаю, сколько лет назад это началось. Джонатон, вон тот в конце стола, старичок с бородой, появился здесь первым. А потом и остальные, все поодиночке.

— Этот дом, — провозгласила Инид, — мышеловка, и приманка выбрана отменная. А мы — мыши, угодившие в мышеловку.

— В ее устах это звучит как кошмар, — вмешалась Алиса с другой стороны стола. — Но кошмаром здесь и не пахнет. О нас заботятся, и очень старательно. В доме штат прислуги, которая готовит и подает на стол, стелет нам постель, содержит все в чистоте и порядке.

— Но кому понадобилось заманивать нас в мышеловку?

— А вот это, — сказал Андервуд, — вопрос, на который каждый из нас пытался и пытается найти ответ. Правда, один или двое смирились и махнули на все рукой. На этот счет возникло несколько теорий, но все они остаются бездоказательными. Вообще-то я иногда недоумеваю: а зачем они нужны, доказательства? Нам что, станет легче, если мы познакомимся с теми, кто держит нас в плену?

Мышеловка, и приманка выбрана отменная, повторил про себя Латимер. И в самом деле отменная. Испытал же он мгновенное инстинктивное влечение к этому дому — всего-то ехал мимо, а влечение полыхнуло и захватило его.

Салат был великолепен, и мясо с печеной картошкой не хуже. А такого роскошного рисового пудинга Латимер и не пробовал никогда. Вопреки собственной воле пришлось признать, что еда, как и живая, остроумная болтовня за столом доставили ему удовольствие. Покончив с ужином, все перешли в гостиную и расселись перед исполинским мраморным камином, где пылал огонь.

— Даже летом, — сказала Инид, — здесь по вечерам бывает прохладно. Может, это даже к лучшему — люблю сидеть у огня. Мы зажигаем камин почти каждый вечер.

— Мы? — переспросил Латимер. — Вы произнесли это так, словно все вы тут принадлежите к одному клану.

— К одной стае. Или, пожалуй, к одной шайке. Собратья-заговорщики, хоть заговора нет и в помине. Мы отлично ладим друг с другом. Вот единственное, что тут по-настоящему хорошо: мы отлично ладим друг с другом.

К Латимеру подошел бородач, сидевший в конце стола.

— Меня зовут Джонатон, — сказал он. — За обедом мы с вами сидели слишком далеко для знакомства.

— Мне сказали, — откликнулся Латимер, — что вы живете здесь дольше всех.

— Теперь — да. Года два назад самым опытным старожилом был Питер. Мы его так и называли — старина Пит.

— Называли?

— Он умер, — пояснила Инид. — Потому-то теперь нашлось место для вас. Понимаете, дом рассчитан на определенное число жильцов, и не больше.

— Значит, на то, чтобы найти замену умершему, ушло целых два года?

— У меня есть подозрение, — заметил Джонатон, — что все мы принадлежим к какому-то строго очерченному кругу. Мне сдается даже, что надо пройти весьма суровый отбор, прежде чем вашу кандидатуру начнут принимать во внимание.

— Это-то и ставит меня в тупик, — признался Латимер. — Должен же быть некий общий фактор, объединяющий всю группу. Возможно, дело в роде наших занятий?

— Совершенно уверен в этом, — согласился Джонатон. — Вы ведь художник, не так ли?

Латимер утвердительно кивнул.

— А Инид — поэтесса, и очень талантливая. Я занимаюсь философией, хоть и не считаю себя большим философом. Дороти — романистка, а Алиса — музыкант. Она пианистка и не только играет, но и сочиняет музыку. С Дороти и Джейн вы пока незнакомы.

— Пока нет. Я, наверное, догадываюсь, кто они, но незнаком.

— Познакомитесь, — заверила Инид. — Сегодня же вечером. Наша община так мала, что незнакомых в ней быть просто не может.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить? — осведомился Джонатон.

— Не откажусь. Лучше бы шотландское виски, если найдется.

— Найдется все, что угодно. Со льдом или с водой?

— Со льдом, пожалуйста. Если это вас не обременит.

— Здесь никто никого обременить не может, — заявил Джонатон. — Мы охотно заботимся друг о друге.

— Пожалуйста, — попросила Инид, — налейте и мне. Вы знаете, что я люблю.

Как только Джонатон отошел за напитками, Латимер сказал Инид вполголоса:

— Должен сказать, вы все удивительно добры ко мне. Вы приняли меня, постороннего, в свою