Шрифт:
Закладка:
Пронзительно воспринимали «Гамлета» Высоцкого и другие исполнители роли датского принца: Даниэль Ольбрыхский был покорен спектаклем, в восторг пришел и Иннокентий Смоктуновский. Вспоминает Вениамин Смехов: «Я помню рядом с Володей и другого знаменитого Гамлета — Иннокентия Смоктуновского. Когда кончилось представление, он резко поднялся, хлопал стоя и без конца повторял «браво». А ночью, у меня на квартире, поднимая бокал за успех премьеры, убедил в искренности своего восхищения Гамлетом — таким живым, настоящим и таким необходимым людям в зале. А в фильме, говорил он, мне хотелось сыграть вот так же — живого и простого, но Козинцев не дал. «И я сегодня, — сказал Иннокентий Михайлович, — тоже играл у вас на сцене, я был этим великолепным петухом, который вырывался и орал: «А Козинцев — м***к!”…»[47].
Именно из-за света Любимов и запрещал снимать «Гамлета» — он полагал, что телевизионщики, установив постановочный свет, могут разрушать световое и цветовое решение спектакля, — и, собственно, поэтому не позволял снимать спектакль (а болгарская киногруппа, как явствует уже из упомянутых ранее слухов, сумела обойтись двумя маломощными фонарями — и зафиксировала на пленку все четыре часа действа).
Гамлет Высоцкого был живым, невероятно динамичным персонажем — он рос и взрослел вместе с исполнителем: от наивного залихватского послевоенного мальчишки — к поэту и мудрецу. И замечательное стихотворение «Мой Гамлет», написанное Высоцким, — феноменальный случай актерской рефлексии, проживание судьбы персонажа, того, что происходит до выхода Гамлета на сцену, собственная наработка истории датского принца, предшествующая событиям, раскрытым в пьесе, — все это свидетельствует о том, что почти десять лет на сцене существовал феноменальный Гамлет, который был невероятно близок к тому Гамлету, каким его задумывали авторы трагедии. Гамлет Владимира Высоцкого. Единственный и неповторимый.
Этой главы могло бы не быть, если бы не случайное стечение обстоятельств. Работая над этой книгой и перебирая все имеющиеся в доступе публикации, я в книге Владимира Новикова из серии «Жизнь замечательных людей» вдруг натыкаюсь на интереснейшую иллюстрацию. Это — шарж на Высоцкого в роли Гамлета, выполненный невероятно знакомой рукой. Читаю подпись — и все понимаю: «Шарж художника М. Беломлинского».
Теперь мне надо кое-что пояснить моим читателям: иллюстрации Михаила Беломлинского сопровождали меня (да и не только меня) с самого детства: в 1976 году в Ленинградском отделении издательства «Детская литература» вышел первый русский перевод Толкина — сказка «Хоббит». Перевод был выполнен Наталией Рахмановой, а проиллюстрирован — Михаилом Беломлинским. Удивительная, точная и четкая, но вместе с тем — шаржированная графика, эти рисунки не могли не очаровать. Тем более, что главный герой — Бильбо Бэггинс — был как две капли воды похож на всенародно любимого артиста Евгения Леонова.
Как оказалось, Беломлинский, прочитав «Хоббита», мгновенно представил Бильбо похожим на Леонова — и таким его и нарисовал (а волшебника Гэндальфа Беломлинский рисовал похожим на другого народного любимца — Ростислава Плятта). Когда Леонов приехал в Ленинград, то художник подарил ему сигнальный экземпляр только-только выходящей книги — хотя и не без робости. Как вспоминал сам Беломлинский: «Главного героя — Бильбо Беггинса — я рисовал с моего любимого актера Евгения Леонова, идеально для этого подходящего; добродушного, толстенького, с мохнатыми ногами. Я часто рисую героев книг с конкретных людей-актеров или своих приятелей. Так, «Янки при дворе короля Артура» рисовал с Сергея Юрского; героев серии Лемони Сникета «Тридцать три несчастья», которую сейчас делаю, рисую с Михаила Козакова, Вуди Аллена, с Джима Керри и т. д. Рисунки в издательстве очень понравились, особенно, естественно, Хоббит-Леонов, и книгу отправили в типографию, а я с нетерпением ждал ее выхода.
Но тут вдруг в «Литературной газете» появилась огромная статья Юрия Никулина, где знаменитый клоун и киноартист жаловался на то, что изготовители каких-то бесконечных дурацких кукол украли его имидж и используют для своих целей, что его ужасно возмущает и огорчает.
Все это было справедливо, поскольку речь шла о банальном нарушении авторских прав, о которых представление в то время в Союзе было самое смутное. И тут моя умная жена Вика говорит: «Ну, все! Начинается очередная идиотская кампания в печати — защита авторских прав, и твой Хоббит-Леонов идеально подходит для ее иллюстрирования — ты без спроса украл его имидж и изобразил его пузатого, с мохнатыми ногами, может быть, его это возмущает…»
Получалось, что это так. И теперь, видя Леонова в кино или по телевидению, я смотрел на него с опаской, представляя, как он будет возмущаться или вообще подаст в суд на художника.
В общем, я ждал неприятностей. Но тут Леонов приехал в Питер, в Дом кино, где проходила премьера фильма с его участием, и режиссер Володя Шредель — наш приятель, пригласил нас на просмотр и банкет.
На банкете жена говорит: «Вот сейчас все выпьют, расслабятся, и хорошо бы тебе показать Леонову книгу» (я только что получил сигнальный экземпляр). Она помчалась домой и привезла «Хоббита», и когда режиссер познакомил нас с Леоновым, я ему говорю: «Евгений Павлович! Вы мой самый любимый артист. Я вот даже в замечательную книжку вас нарисовал, без вашего, правда, разрешения». Тут он, вопреки всем моим опасениям, пришел в неописуемый восторг, прямо хохотал, рассматривая все картинки (и кругом все смеялись), а потом вдруг так растерянно спрашивает: «Эх, а где бы вот и мне достать такую книжку, ведь это, наверное, трудно?»
А я ему: «Да я с радостью подарю ее Вам, вот эту, и прямо сейчас». Надписал ее и вручил Леонову под общий восторг всех. Так благополучно вся эта история закончилась. А через некоторое время, выступая в передаче «Вокруг смеха» по телевидению, он показал «Хоббита» и очень хвалил книгу и рисунки».
Не хвалить рисунки Беломлинского и текст «Хоббита» было невозможно — по моему мнению, это одна из лучших книг во всей мировой литературе, а издание «Хоббита» с рисунками Беломлинского (слава Богу, регулярно переиздаваемое) — так и просто настоящий литературный памятник. Сам Леонов так восхитился книжкой, что написал о ней в письме к сыну Андрею: «Кстати, о „портретах“. Ленинградский художник Михаил Беломлинский на днях подарил мне книжку английского писателя Джона Толкина, которую иллюстрировал; оказывается, он изобразил героя сказочной повести хоббита Бильбо очень похожим на меня… Книжку привезу, сказка мудрая и очаровательная, рисунки тоже».
Но при каких же обстоятельствах Беломлинский нарисовал Высоцкого? Тем более, что Гамлет-Высоцкий у него получился откровенно «средневековым», так и просящимся на страницы «Хоббита» (я аж взялся перелистывать все иллюстрации, отслеживая, не затесался ли в числе людей или эльфов какой-нибудь стрелок или мечник со знакомой внешностью? — но нет). И дочь Михаила Самуиловича, писательница и художница Юлия Беломлинская, с которой мне удалось связаться, помогла мне. Как оказалось, Беломлинский нарисовал аж два шаржа-портрета Высоцкого. Но и их могло бы не быть, если бы не супруга художника, та самая — «мудрая жена Вика», а на самом деле — замечательная писательница, лауреат Букеровской премии Виктория Беломлинская (работавшая в том числе и под псевдонимом Виктория Платова).
