В. О. Ключевский, рассматривая деятельность Петра, вынужден был признать: «Едва ли не он сам начал продолжавшуюся и после него обработку легенды о своей творческой деятельности. Если верить современникам, эта легенда у него стала даже облекаться в художественную форму девиза, изображающего ваятеля, который высекает из глубокого куска мрамора человеческую фигуру и почти до половины окончил свою работу».

И все же терпеливый, сдержанный Трезини проговаривается. В «Реестре» 1723 года он пишет: «Регулярное строение домов… по чертежу, подписанному Его Императорского Величества собственной рукой, учинено…» Он, Трезини, автор чертежа-проекта. А царь только утвердил. Так будем и мы в своих суждениях следовать этой примечательной проговорке.

V

Трудовой день в Петербурге начинался с пяти утра. Нелегко вставать с петухами. Но постепенно Трезини втянулся и другого порядка уже не мыслил. Правда, зимой легчало. Работу начинали попозже, да и было ее чуть поменьше. Все строительство вели только в теплое время, когда сходил лед с Невы. В холода готовили материалы, свозили в амбары, чертили, считали.

К ледоходу готовились. А он наступал неожиданно. Однажды поутру уехал архитектор на Городовой остров в Канцелярию. За делами не заметил, как пробежали часы. Только собрался возвращаться домой, а с крепости три пушечных выстрела подряд. Глянул в окно: над крепостью флаг подняли. Значит, тронулся лед. В тот день ночевал у Ульяна Акимовича Синявина. Супруга его, Евдокия Алексеевна, отменных пирогов напекла. А сани с лошадью денщик через три дня перевез через Неву на барке.

Денщиков было шесть. Так определил сам царь, когда он, Трезини, начинал перестраивать крепость в камне. По одному солдату от шести полков. Денщики следили за лошадьми, за буером, были на посылках и помогали по хозяйству — кололи дрова, притаскивали мешки с мукой, держали двор в порядке. Заодно несли охрану. Со временем стали они своими, домашними. Через двадцать два года, в 1728-м, архитектор вынужден обратиться в Канцелярию: «Выбраны были ко мне… в деныцики… шесть человек… И с того времени и поныне оные обретались при мне и некоторые из них померли, а достальные пришли к старости и всякие посылки и хотя бы понести не могут… Того ради прошу дабы повелено было в Канцелярии определить ко мне из рекрут молодых людей… или дать за них жалованье, из которого буду я наймывать деныциков из вольных людей». Конечно, новых денщиков дали. Ульян Акимович понимал многотрудность и хлопотность дел инженера и архитектора…

Трезини еще только завтракать кончает, а два-три денщика и несколько учеников ждут, чтобы ехать вместе с начальником. Сначала к фортеции. Народ на местах и приступил к работе. Смотрители из унтер-офицеров внимательно следят за исправностью в деле. Но придирчивый архитектор всегда заметит какое-нибудь упущение. Ведь не для себя работают люди. Из-под палки.

Работных людей Трезини, вероятно, никогда не унижал, не издевался над ними. Свободолюбивому тессинцу чуждо презрительное отношение российских бар к мужикам. Доминико никогда не старается показать свое превосходство подобно многим другим, вылезшим из грязи да в князи. С одинаковым вниманием заботится о своих учениках, денщиках и подчиненных рабочих.

В архиве Канцелярии городовых дел, или Канцелярии от строений, как ее стали называть с 1723 года, хранятся многочисленные прошения архитектора о выплате заработанных денег вольным каменщикам, плотникам, об увеличении жалованья ученикам и писарям. Примечательно уцелевшее донесение Трезини о больных работных людях. (Правда, написано оно 29 июля 1723 года, когда быт в городе уже более или менее налажен.) «Которые больные разными скорбями и лежат по квартирам… от лекарей… не врачуются. Того ради дабы милостиво повелено было послать указ к лекарю, который определен к солдатам, чтоб он из тех мастеровых, которые могут ходить к нему для лекарства, принимал и лечил, а которые от большой болезни немочно ходить, чтоб ходил к ним по квартирам и лечил…» Если человек столь серьезно заботится о здоровье людей, которые у него работают, то легко предположить, что он столь же внимателен к их питанию и жилью.

Может, именно среди тысяч этих обездоленных и стали впервые его называть на российский манер — Андрей Яковлевич Трезин. Новое имя прижилось, и в конце 10-х годов так именуют архитектора во многих канцелярских бумагах, А он не спорит. Только подписывается по-прежнему: Dominico.

Тысячи людей в подчинении. Множество дел, которые следует исполнить. Стройки, за которыми он следит, в разных концах. А то и вовсе в Кронштадте или Шлиссельбурге. И всюду желательно побывать, осмотреть хозяйским взором…

Но вот на Троицкой церкви хрипло начинают играть куранты. Им вторит храм, что рядом с дворцом князя Меншикова на Васильевском острове. Одиннадцать. Перерыв на обед. Летом на три, зимой — на два часа.

Обычно Трезини спешит домой. После трапезы порой можно еще соснуть часок-полтора. А там снова дела, дела…

Лодка скользит по реке. Теперь на Большую Невку — в Канцелярию. (В 1712 году этот дом отдадут Ивану Румянцеву, заместителю Ульяна Синявина.) Там царили бумаги. Трезини не мог понять этой исступленной страсти к переписке. По его убеждению, она происходила от всеобщего недоверия друг к другу. Однако приходилось терпеть и мириться. Без бумажки не двигалось дело. И он писал. Случайно уцелел (видимо, все же неполный) перечень донесений и рапортов Трезини за один год, 1725-й. Тут и требования выдать 110 карандашей для рисования разных чертежей и свинцовые листы для покрытия Петропавловского собора. Просьба отпустить с государева оружейного двора один коловорот и выделить людей для строения палат Тайной канцелярии. Донесения о надобности колес для тачек и дров для отопления казармы работных людей. А всего за год поступило от него двадцать семь входящих, как говорят писари.

Порой из Канцелярии быстро вышагивал в близлежащую слободу. (Широко, размашисто ходил царь, и ему старались подражать.) В слободе жили мастеровые — вольные каменщики, столяры, кузнецы. (По специальному государеву указу в городах России «проведывали тайно о лутчих мастеровых людях из всяких чинов», а проведав, насильно с семьями и скарбом переселяли в Санкт-Петербург.) Было у Трезини здесь несколько добрых знакомцев, с которыми любил поговорить, а иногда и послушать совет…

Но чаще спешил на Выборгскую сторону. Там вдоль берега Большой Невки квартировал батальон Канцелярии. Его специально создали в 1709 году. Пятьсот с лишним солдат следили за подвозом материалов, охраняли стоящие рядом склады-магазины, несли караул в местах, указанных начальством.

Под вечер порой успевал еще завернуть на какую-нибудь стройку. Посмотреть, как движется дело.

Случалось, работа вынуждала уезжать из города. На день, неделю, а то и на месяц. В архиве Канцелярии сохранились рапорты: «По утру рано поеду в Шлиссельбург… а сего числа приехал из Кроншлота». «Ныне надлежит ехать в Стрельну, в Питергоф, в Шлиссельбург, на казенные (в данном