Спустя, казалось, вечность за мной все-таки пришли: несколько солдат при оружии, которые крайне невежливо надели на меня наручники и повели за собой. Я бы мог сказать, что это ни к чему, но какой смысл? Так что просто подчинился.

Меня привели в какой-то кабинет, где за выставленными в центре столами сидело несколько человек, включая декана Помникова. Вечно хмурый старый ветеран смотрел на меня странно, остальные с безразличием. Была тут и секретарь. Черноволосая красотка сидела чуть в стороне, положив пальцы на печатную машинку.

— Предварительную комиссию объявляю открытой, — сухо сказал декан, и пальцы Валентины застучали по клавишам. — Дмитрий Старцев, вы обвиняетесь вы нападении на офицера армии Его Величества, причинении травм тяжелой степени тяжести, нарушении комендантского часа и порче имущества лицея. Что можете сказать в свое оправдание?

— Самооборона, — коротко ответил я, сложив рук за спиной. Наручники, к счастью, с меня сняли.

— Так и запишем, — все так же сухо сказал декан, отметив что-то у себя на листочке.

Затем началось непосредственно само разбирательство, где от меня пытались добиться правды о произошедшем. Отвечал я честно, насколько это было возможно в моем положении. Про то, что я не Дмитрий Старцев, а Стремление, я рассказывать, разумеется, не собирался. Неизвестно, во что это могло по итогу вылиться, так что я раз за разом повторял одну и ту же “легенду”: Ефим пришел ко мне среди ночи, напал первым, в моей же комнате, а я защищался.

Разумеется, моя версия не выдерживала никакой критики. Человек без дара и навыков смог справиться с помощником мастера по рукопашному бою, да ещё и с Подклятвенным? Нереально. Его “броня”, возможно, даже пулю бы остановила, сделав из смертельного ранения маленький синяк.

— Прервемся, — внезапно предложил декан. — Оставите нас?

Вопрос был обращен к присутствующим членам комиссии, и те без какого-либо возражения стали подниматься со своих мест и уходить. Остался лишь он и секретарь, но черноволосая девушка убрала руки с клавиатуры.

— А теперь давай поговорим без протокола. Ты ставишь меня в кра-а-а-айненеприятную ситуацию, Старцев. С одной стороны, должен ли был Ефим Вальцев находиться в общежитии этой ночью? Нет. Имел ли ты право защищаться на территории своей комнаты? Да. И казалось бы, тебе можно было бы предъявить лишь порчу имущества, но есть и другая сторона. Вальцев — офицер армии, не работник лицея, а именно отправленный нам на помощь офицер, за здоровье которого отвечаю я. И когда мы с тобой закончим, мне придется отчитываться своему начальству о этом происшествии, и им это очень не понравится. У Вальцева тут была и другая работа, у Хладных, чем он там занимался — не в моей компетенции, но и там не обрадуются случившемуся, понимаешь? Он выполнял тут важные функции, а заменить его теперь некем. Лекари вообще удивлены, что он выжил. На поправку, даже с ними, уйдет не один месяц. Что-то с ним не так после вашей драки, целебные силы Хладных в лучшем случае вполовину эффективны.

Декан замолчал и с легким любопытством вглядывался в мое лицо. Видимо, хотел прочитать мои эмоции, увидеть мой страх, но я не боялся. Даже если меня выгонят, это не конец. В Лицее лишь отличная возможность добраться до принцессы, но не более.

— К тому же ваша драка… Я не могу поверить, что кто-то вроде тебя смог одолеть Вальцева. У тебя, Старцев, не должно быть ни навыков, ни физических возможностей. Как ты это сделал?

— Я тоже Подклятвенный, — соврал я. Ну а что мне оставалось? Это частично объяснило бы мои возможности.

На миг на лице декана мелькнуло удивление, но он тут же скрыл его за маской уверенности.

— Как ты мог стать Подклятвенным? Кто именно из Детей дал тебе силу?

— Не могу сказать. Я обещал, что это будет секретом. Даже то, что вскрылись мои силы, уже ставит меня в неловкое положение. Если я назову имя, то создам очень много проблем. Это не моя тайна, и я не вправе её открывать.

Я нес полнейшую чушь, но мне больше ничего не оставалось. Не люблю я врать. Я ГНЕВ, а это довольно прямолинейное Стремление. Я привык встречать проблемы лицом к лицу, и если бы Дмитрий написал в контракте не “восстановить честь семьи”, а “покарать виновных”, я бы тут не сидел. Я бы отправился прямиком к старшему Беспалову и оторвал ему голову, а затем сделал бы то же самое со всеми его прихвостнями. Но если я так поступлю сейчас, то никогда не выполню контракт. Мне нужно найти доказательства вины Беспалова и предъявить их Императору, чтоб ему икалось вечно, а бойней я лишь ещё сильнее очерню род.

— Тебя арестуют и казнят, если не скажешь.

Пусть попробуют, ха…

— Это не моя тайна, — повторил я.

— Ла-а-адно… — протянул декан, откидываясь на спинку стула и постукивая пальцем по столешнице. — Тогда другой вопрос: зачем ты здесь?

— Меня послали приглядывать за принцессой Лизаветтой, — честно ответил я. Полагаю, что декан мог догадываться о моей роли.

— “Приглядывать” в смысле “шпионить”?

— В смысле “охранять”.

— У принцессы есть телохранитель, — напомнил Декан. — Это Хаггарка, да ещё и Подклятвенный. О лучшем телохранителе можно только мечтать. Зачем ей ты?

— Два телохранителя лучше одного, — справедливо заметил я. — Враг может нанести удар в самый неожиданный момент, и я, находясь в стороне, смогу заметить угрозу.

— Складно балакаешь… — покачал декан головой. — Но…

— Все дело в моей семье. Вы знаете, что случилось. Я хочу смыть позор, что оставил отец на нашем роде. Если принцессе угрожают, то я защищу её и этим самым восстановлю честь рода.

— Вот теперь я верю, — хмыкнул декан, после чего они с секретарем многозначительно переглянулись. — Ладно, ты свободен.

— Сво…Я свободен? В смысле, мне возвращаться домой или…

— Идешь в свою комнату, разбираешься с тем бардаком что устроил, а я попробую всё замять. Но видит Император, да будет править он вечно, это будет сложно. За тобой серьезный долг, юноша. А теперь иди и веди себя хорошо. Не заставляй меня пожалеть о своем решении.