Никита сидел, прислонившись к стене, зажимая правой рукой рану. Перед глазами у него все было, как в дымке, голоса слышны, словно в ушах вата.

«Как только люди могут воевать, когда их ранят», — думал он и, хотя был ранен, сумел многое понять из разговора немцев (не зря на «пятерку» знал английский и немецкий языки в школе и ещё занимался дополнительно).

— Пока основные силы в треугольнике: Лида — Барановичи — Волковыск, работают боевой группой «Готтберг» и 10 специальными командами СД, согласно операции «Гамбург», мы проводим вспомогательную операцию южнее Барановичей, — распоряжался главный среди немцев. — Вы, обер-лейтенант, идёте с городским мальчишкой к отряду Кутина. Запомните главное: мальчишку держите около себя, ведь неизвестно, что он выкинет в лесу.

— Не беспокойтесь, господин штурмбанфюрер, держать буду на верёвке.

— Отлично. Мальчишка, скорее всего, знаю я этих русских, поведет вас так, чтобы попытаться удрать. Будьте готовы к засадам. Кравко поведёт третий батальон под командованием Зонмана к отряду «Борец». Да! Старика отправьте в город, а этого мальчишку… — штурмбанфюрер посмотрел на щупленького Никиту. — Не нужен… Он все равно мало что знает… Главное — старик! Нет, не сейчас и не здесь, где-нибудь там, позже.

Наступило утро. Село вымерло, все попрятались. Одна только бабулька Кузьминична шла к колодцу за водой. «А что мне бояться? Убьют? Так я уже пожила на свете, мне теперь помирать не страшно», — говорила она всем.

Никитка шел под конвоем нескольких полицаев, ехавших на санях, шатаясь из стороны в сторону, как пьяный, пытаясь удержаться на ногах и не упасть. Солнце уже встало, светило во всю силу — на небе было ни облачка, снег искрился и слепил глаза. Во рту у Никиты все пересохло, не смотря на мороз.

— Катерина Кузьминична, что же Вы меня с пустым ведром провожаете? — с наигранной веселостью поинтересовался Никитка и тут же получил удар прикладом винтовки в спину, сбивший его с ног.

Кузьминична еле признала в побледневшем и осунувшемся, в избитом, окровавленном мальчишке некогда холеного внука старосты.

— Да куда ж вы его бедного так ведёте-то? Совсем раздетого? — запричитала она.

— Купаться в проруби! — Полицаи заржали, над этой шуткой. — А может, правда, в прорубь макнем? Не… далековато и холодно… Не мешай, бабка! Зачем ему одежда? Стрелять ведём партизанского щенка!

Выехали за околицу.

— Все, хватит. Давайте здесь, у березки.

«Никитка сделал резкий рывок в сторону, прыгнул в овраг, кувырок, уход от выстрелов, пули свистят над головой, ныряет в густой кустарник, и, вот она — свобода!»

Но это только в мечтах. Бежать — нет сил, да и замерз… еще несколько минут и потеряет сознание от холода. Силы есть только на то, чтоб посмотреть полицаям в глаза. Два выстрела…

— Все, готов. Теперь кто хочет, тот пусть и хоронит, — рослый полицай сплюнул в овраг, куда скатилось тело мальчишки. — Под берёзкой ему захотелось…

Дезертир.

Два партизана лежали на еловых ветках под большим коряжистым пнем. Этот пост днем-то и то было трудно отыскать, если, конечно, ты не знал его точное место расположения.

— Черт, — сказал один из них, тот, что по моложе. — Курить охота, а нечего.

— Ничего, потерпи, немного осталось. Через часок смена, в отряде покуришь. — Обнадежил его другой. — Э-э! Слышишь? Кажись, кто-то идет.

— Ага, и топает как слон.

На топе показался человек.

— Стой, пароль!

— Я — Степан, Папашин брат!

— А я — сват! — ответил молодой.

Партизаны, услышав пароль, вышли из укрытия:

— Василич, я провожу человека! Да, слышь, друг, у тебя табачку не найдется, а?

— Что, кроме вас тут нет никого и табачки спросить не у кого? Или про запас стреляете? — улыбнулся связной.

— Да какой про запас! Курить охота, хоть помирай, а курево кончилось и попросить-то не у кого! Хорошо вот ты появился! — ответил, извиняясь, молодой партизан. — Ну как, найдется, а?

— Почему же не найдется? Найдется! — пришедший сунул руку в карман…

Это было последнее, что увидели партизаны перед тем, как в их тела вонзились финки…

Серёжка шёл по лесу, уходя из партизанского лагеря, мысленно ругая командира отряда: «Тоже мне — командир! „Ребёнок, подрасти!“ И это — мне! Чисть картошку, пригляди за конями… а теперь ещё и задачки решай! Открыли партизанскую школу, для детей! Пусть меня считают дезертиром, но я не дезертир, я воевать хочу, а не мелом на доске писать!»

И Серёжка неожиданно для самого себя понял, что ему до чертиков надоела эта война, эта затянувшаяся лесная — походная жизнь, эти выстрелы, эта кровь и приторный запах горелого человеческого тела, этот страх за товарищей… этот кошмарный сон?

Впереди хрустнула ветка.

«Странно, дозор должен быть самое малое в полукилометре отсюда». — Чтобы никому не попадаться на глаза Серёжка сошел с тропинки и спрятался за старым дубом, росшим у поляны.

Серега впал в ступор, когда он увидел в серебристом свете луны карателей. Какой-то мужчина указывал немцам рукой в сторону партизанского лагеря. Решение пришло само: Серёжка поочерёдно бросил две лимонки, стараясь попасть в предателя. Грянули взрывы, немцы открыли беспорядочную стрельбу, решив, что попали в засаду.

«Пора смываться, — решил Сергей. — Теперь мы им покажем, кто в лесу хозяин!»

Серёжка стал мелкими перебежками уходить от поляны, но далеко уйти не смог.

Из-за дерева выскочил каратель, мальчишка успел развернуться и вскинуть автомат, но выстрелить не успел, пуля обожгла его голову слева над ухом, погасив неяркий лунный свет и сознание.

Операция «Гамбург»

Совещание в Барановичах проводил бригадефюрер СС, генерал-майор полиции безопасности фон Готтберг.

— Итак, господа! Операция «Гамбург» была одной из наиболее успешных операций, проведенных до сих пор в Белоруссии. Данные разведывательной команды полиции безопасности и СД были такие точные, что удалось обнаружить каждый лагерь! На северном направлении по отчету группы «Готтберг»:

«В многочисленных боях было убито 1 676 партизан.

Далее, было расстреляно по подозрению в связи с партизанами 1 510 чел.

Были захвачены многочисленные трофеи: 4 броневика и 8 противотанковых ружей, огромное количество скота и зерна.

В населенных пунктах, расположенных в районе операции, кроме того, было уничтожено:

2 658 евреев и 30 цыган. Потери немцев составили 7 убитых и 18 раненых.

Общее число особо обработанных по остальным командам и отрядам:

Особая команда 7 А — 6 788.

Особая команда 7 Б — 3 816.

Особая команда 7 Ц — 4 660.

Оперативная команда