— Как силу почуял? Ты ведь не здесь ее нашел? Я твое лицо помню. Ни радости, ни грусти. Вроде как так и должно было.

— Три года назад, как мышью хворь поймал, — задумчиво произнес мужчина.

— Болел?

— Да. Жену первой взяло. Потом сына. Я последним слег, — опустил взгляд Габо.

— И как?

— Жену забрало с концами. Сын живой. А я когда слег, так жаром взяло, что сначала постель прожег, а потом кровать полыхнула. Дом сгорел.

— Сын где?

— У брата оставил в помощниках. Долго судачили, как дом горел, и меня в нем похоронили. Два дня догорал, а когда с углей металл хотели забрать — меня нашли.

— А сюда как подался?

— Торгаш с города ехал. Сказал, в Вивеке учить магии будут. Ищут тех, кого сила не обделила. Я сына оставил и в город подался.

— Силу хотел получить?

— Зачем она мне? — пожал плечами Габо. — Я лесом всегда жил. Тропки оленьи, дороги медвежьи. Где ягода, где гриб.

— А чего пришел тогда?

— Денег надо. Думал, после обучения денег подзаработать сыну на наследство. Он же у меня, получается, приголубленый. Брат он в обиду не даст, но… если выбор стоять будет: его дети или мой?..

— Понимаю. — кивнул Рус. — А дальше? Отучишься, заработаешь. Сыну соберешь денег и в наследство и на свадьбу. А после?

— В Лесное вернусь, — пожал плечами Габо.

— А если война грянет?

— Воевать понятное дело пойду, — спокойно пожал плечами мужчина и с прищуром спросил: — А не для войны ли вы сбор тут устроили?

— Пока не знаю, но одаренные силой точно не помешают, — пожал плечами парень. — Но война будет. Это точно. И не такая, как с Кусарифом.

Габо задумчиво уставился на столешницу. Положив на нее руки, он взглянул на свои мощные мозолистые руки и произнес:

— Война дело такое, — вздохнул он. — Те, кто воевать идут, они понимать должны, что не вернутся. Надо, чтобы дома тогда все без них могло остаться. Дети росли, и кто-то за семьей смотрел.

— Это ты к чему?

Габо поднял взгляд на Руса, выдержал паузу в несколько секунд и решительно произнес:

— Пять золотом. Мне нужно это, чтобы сын устроился и на свадьбу ему было. Будет пять золотых — я до конца пойду.

— До смерти? — уточнил Рус, смотря, как спокойно об этом говорит взрослый мужчина.

— До смерти, — уверенно кивнул Габо.

Рус поднялся и подошел к своему рабочему столу. Он достал оттуда небольшую шкатулку и вынул оттуда белоснежный мешочек. Сев обратно напротив ученика, он отсчитал из него пять полновесных монет.

— Это сыну, — произнес он, поставив стопку перед Габо, и залез в кошелек еще раз. Вторую стопку из пяти монет он поставил перед ним со словами: — А это тебе.

— А мне за что?

— Умереть в бою очень просто. Достаточно ничего не делать. Здесь такого не пройдет. Не до смерти ты пойдешь, а до победы.

— Тут уж как повезет.

— Еще раз. Здесь все немного по-другому. До победы, как бы там ни было, — надавил пиромант, не отпуская вторую стопку. — Смерть — это не причина бросать бой и войну.

Габо нахмурился и опустил взгляд на монеты, затем поднял на собеседника и уверенно кивнул.

— До победы.

***

На улице было откровенно мерзкая погода.

Серые тучи ползли по небу, но ливня сегодня так и не случилось. Вместо этого, шел мелкий противный дождь с холодными порывами ветра. Все это создавало впечатление, что мелкие капли в лицо летят от того, что в тебя кто-то плюнул.

— Итак! Некромантов будет два! — с довольной миной заявил Роуль, потирая руки.

— Она не некромант, — нахмурился Бом, кинув взгляд на сестру. — У нее сила воды.

— Да, но тебя ничего не смущает? — развел руками Роуль. — Сумерки? Кладбище? Легкая морось? Чувствуешь, как пахнет тухлятиной?

— Нет…

— Это все потому, что ты не глубоко еще выкопал, — отмахнулся Роуль и указал пальцем на лопату, которую ученик оставил с краю могилы, которую копал. — Но вернемся к нашим юным некромантам. Она с тобой, так? Так. Сейчас урок некромантии? Некромантии! Значит она некромант!

— Тогда я маг воды! Я ведь сижу на ее уроках?

— А то, что тебя обучает черт воде, тебя не смущает? — улыбнулся упырь. — И вообще! Где запах гнили? Где разлагающаяся плоть?

— В земле, — пожал плечами парень.

— Во-о-о-от! — протянул учитель и указал на лопату.

Парень расстроенно простонал и пошел за лопатой, а учитель взялся за грабли и протянул их девушке.

— А это вам, барышня.

— Зачем? — взяла девушка инструмент.

Несмотря на то, что ей было жутко страшно, она старалась не показывать своих чувств и отлично держалась. Выдавала ее только легкая дрожь пальцев, бьющаяся с безумной силой жилка на шее и слегка нервные движения.

— Как? Вы не знали? Грабли — это второй инструмент после лопаты для некромантов, — притворно всплеснул руками упырь. — Помимо мертвой плоти, у мертвых есть слепки, отождествляющие их с личностью при жизни. А это значит, что мы можем призвать эти слепки и устроить милые пытки с помощью…У вас, Бим, есть с собой платочек?

— Нет, я…

— Такой барышне нельзя без платочка! — возмущенно произнес упырь и достал из мантии кусочек белоснежной ткани. — Любая уважающая себя ведьма должна иметь платок.

— А зачем он? — послышался голос из ямы.

— Как зачем? А духов пытать? А проклинать? Вот вырвете вы своими худенькими пальцами глаз у врагаэ и куда вы его положите? В карман?

— Я не…

— Да, да, — отмахнулся Роуль. — Вы никогда так низко не опустите, и зачем вам вообще выцарапывать глаза…

Упырь протянул девушке платок, и когда та протянула руку, чтобы взять его, нагнулся к ней и произнес:

— Если вы вырвете глаз врага и хорошенько промаринуется его в отваре багульника, есть серьезный шанс, что вам удастся сделать из его мертвой души прислугу, которая будет вылизывать вам ноги при малейшем вашем намеке… Ну, или не только ноги. Все зависит от вашей испорченности…

— Фу! Собачьи потроха, ну и вонь! — послышался голос Бома из ямы.

— Сударь, я бы вас попросил! — громко произнес Роуль, обернувшись на голос ученика. — Вы некромант, а не пахарь, разбрасывающий по огороду дерьмо! Ведите себя подобающе!

— Вас послушать, так некроманты сплошь чистоплюями и снобами были, — буркнул парень, вылезая из ямы.

— Вообще-то так и было, — кивнул упырь. — Для старой империи некромант, копающий трупы — это что-то из ряда вон выходящее. Поверьте мне. Настоящий некромант никогда не воняет, всегда опрятен и не касается мертвой плоти.