– Уж какие есть – тебя не спросили.

Сизиф встал и оправил костюм, показывая, что разговор окончен.

– Найди символ, только твой, который будет напоминать тебе о том, зачем ты тут, и удержит от глупостей. И носи с собой. Всегда.

Лиза хмыкнула:

– Ну тебе-то уж никакой символ не нужен. Ты и так прирожденный козлина.

Сизиф усмехнулся, погладив нагрудный карман.

– Представь себе, и у меня есть символ, и он всегда со мной.

– Покажи, – буркнула Лиза, вытерев нос рукавом робы.

– Нет. Но я покажу тебе кое-что другое.

Сизиф вышел из комнаты не оглянувшись.

Лиза поджала губы, поколебавшись, а потом злобно треснула кулаком свою старую кровать, поднялась и вышла следом.

Рабочие продолжали выносить мебель из ее бывшей квартиры.

Глава 16

XVI век. Нидерланды

Горящий факел вот-вот должны были поднести к бревнам, на которые опирались ее голые оцарапанные ступни. Бечевка стискивала запястья, стирая нежную кожу в кровь.

Все эти лица вокруг, знакомые и незнакомые. Они пришли посмотреть на ее страдания.

Мария стояла на площади, привязанная к столбу.

«Ведьма! Еретичка!» – вопили горожане.

Выглядели они отвратительно. У женщин из-под чепцов торчали сальные волосы, выбившиеся из кос. Носатые мужики скалили кривые зубы, которых у многих не хватало.

Вот кто проводит ее в последний путь.

– Что за жуткое местечко? – озираясь, спросила Лиза.

– Нидерланды. Шестнадцатый век, – ответил Сизиф, ступая своими начищенными ботинками по грязному болоту дороги. – Скажи спасибо, что не можешь чувствовать запахи. Поверь, они бы тебе не понравились.

В тот же миг какая-то женщина вылила помои в сточную канаву под окнами. По брюхо утопая в грязи, прошмыгнула толстая, плешивая крыса.

Лиза отвернулась от крысы и вгляделась в испуганное лицо Марии. Она озиралась по сторонам, лихорадочно ища кого-то. Ей было от силы лет двадцать пять.

– Иов! – кричала она, но вопли толпы заглушали ее голос. – Иов!

Кто-то кинул в Марию ком грязи. Жижа растеклась по волосам, испачкав щеку и уголок губ.

– Иов!

Лиза заметила молодого мужчину, пытавшегося пробиться через толпу. Люди не спешили пропускать его вперед: каждый хотел видеть сегодняшнее шоу без лишних помех.

Мужчина на вид был немного младше Марии.

«Иов», – подумала Лиза.

– Пропустите! Мария! Мария! Пропустите же! – кричал он.

Его голос тоже тонул в гуле толпы, но все же был громче.

Если прислушаться, можно было различить.

Тем временем человек в смешной черной шапке, прикрывавшей уши, и черном бесформенном балахоне поднес факел к поленьям. Секунда – и пламя накинется на свою новую жертву.

Лиза отчетливо видела, как слезы покатились по щекам молодой женщины. Она зажмурилась, ее губы двигались.

– Она молится! – почти радостно воскликнула Лиза.

– Нет, – ответил Сизиф.

В первые ряды наконец пробился Иов.

– Мария!

Он упал на колени и потянул к ней дрожащие руки. Он рыдал.

– Она шепчет проклятия, – договорил Сизиф.

Спустя мгновение Лиза и Сизиф очутились уже в другом месте: кабинете грузного чиновника хорошо за сорок.

Обрюзгший мужчина отвернулся от окна, из которого была видна площадь и столб с привязанной к нему женщиной.

– Ну, есть идеи, кто это? – спросил Сизиф.

Чиновник, не моргая и почти не дыша, глядел на пол.

Лиза закрыла глаза, сосредоточилась.

– Иов… – неуверенно предположила она. – Он знает ее. Причем близко.

Она увидела темный коридор и пошла по нему, прислушиваясь к шепоту. Он доносился из комнаты, похожей на столовую. Там, в дрожащем свете свечи, обнимались двое: Мария и тот самый молодой мужчина, пробивавшийся через толпу. А на стене висел парадный портрет грузного чиновника. Подписанный. На табличке было отпечатано его имя. Теперь Лиза знала как его зовут. Йохан. Ее потянуло куда-то дальше, но там было столько темноты и неизвестности, что она не решалась идти.

Лиза не успела досмотреть свои видения: ее прервал стук в дверь.

В кабинет вошел прыщавый, кривозубый помощник:

– Прикажете начинать?

Йохан отступил от окна.

– Мой сын там, да? – спросил он сокрушенно.

– Да, – ответил помощник. – Он узнал о дне казни.

Йохан обреченно уронил голову на грудь и глубоко, прерывисто вздохнул. Он достал из кармана кружевной платочек с вышитой буквой «М», поднес к лицу и медленно втянул запах.

Мутная слеза покатилась по дряблой щеке.

Кто-то обошел Лизу.

– Уведи меня отсюда, – сказала она Сизифу.

Но это был не Сизиф, а тот самый, так похожий на них, безликий. Опять он.

Лиза обернулась: Сизиф стоял позади и безынициативно наблюдал за происходящим.

Он видел это столько раз. Он знал наизусть каждое слово, каждый жест.

На то были причины. Были причины и на то, чтобы тренировать на этих людях Лизу.

Безликий подошел к Йохану и зашептал ему на ухо:

– Она дала тебе клятву верности перед Господом. Она была твоей женой…

Лиза усмехнулась: пазл сложился.

Из окна доносилось: «Ведьма! Сжечь ведьму!»

Лиза порывисто шагнула к Безликому и ударила его в затертое лицо. Тот лишь пошел помехами.

– Останови это! Я не хочу тут быть! – закричала Лиза.

– Нет, еще рано, – отрезал Сизиф.

Тем временем Безликий продолжал:

– Ты вытащил ее из греха, и что взамен? Грех всегда носит милые личики и сладко пахнет. Взамен она только распахнула дверь твоего дома для еще большего греха.

Йохан смял в кулаке нежный платок:

– Начинайте, – выпалил он торопливо, будто бы боясь передумать.

Помощник коротко кивнул и закрыл за собой дверь.

Йохан с трудом стащил с расплывшегося пальца обручальное кольцо и кинул его в горящий камин.

Спустя мгновение с улицы донесся истошный крик Марии, затрещали поленья. В воздух поднялись клубы дыма, и комната потихоньку начала заполняться запахом костра.

Йохан подошел к окну, закрыл ставни и плотно зажал ладонями уши:

– Ради тебя, Господи! Ради твоей души, Мария! – прошептал он.

Лиза скривилась:

– Говнюк.

– Не думал, что когда-нибудь скажу это, но в данном случае я с тобой согласен: говнюк, – отозвался Сизиф. – Как и все они.

Тем временем Безликий бросил взгляд на часы, где отображались его баллы – он сделал свое дело.

Лиза резко повернулась к Сизифу.

– Ну и к чему все это было? Еще одна гаденькая история из твоей коллекции? Так я работать должна или смотреть второсортные киношки?

– Второсортной киношкой была вся твоя жизнь. Причем короткометражной версией. Так что особо-то не выпендривайся.

Лиза фыркнула и отвернулась.

Она не хотела, чтобы Сизиф увидел, что его слова ранили ее.

Каждую ночь она и сама думала об этом. Второсортная коротенькая киношка без смысла и цели.

Но когда она услышала те же слова от Сизифа, ей стало невыносимо больно.