– Некоторые из ваших коллег утверждают, что Мутация – это результат воздействия радиации, пестицидов или вредоносных волн. Другие же заявляют, что это признак адаптации человеческого вида к жизни в резко ухудшающихся условиях окружающей среды. Что вы об этом думаете?

– Я думаю, здесь нужно быть очень осторожным. Самой правдоподобной гипотезой кажется предположение о вирусе нового типа, который повлек за собой молниеносные генетические отклонения. Изначально это мог быть один из вирусов, которые часто встречаются у подростков, например вирус папилломы человека или мононуклеоз.

– Мононуклеоз еще называют поцелуйной болезнью, верно?

– Да, это так.

– И этот вирус именно таким путем и распространился среди девушек? Через поцелуи? Могут ли заразиться молодые люди? Или родители, которые целуют свою дочь?

– Нет, ни в коем случае. Я такого никогда не говорил. Риск заражения нулевой. Мутации подвержены только девушки, да и то не все. Не стоит разводить панику.

– Хорошо, но как из поцелуйной болезни получается Мутация?

– Что ж… Я считаю, что вирус, который вызывает Мутацию, – это смесь человеческого и животного вирусов. Вирус из среды обитания диких животных передается животным домашним, а потом и человеку. В данном случае переносчиками инфекции могли стать представители семейства кошачьих. Девушки, подверженные мутации, имеют немалое сходство с кошками.

– С кошками?!

Ученый кивнул.

– Еще более невероятно! – обрадовался журналист.

– Но на данный момент у животных Мутацию не обнаружили, – уточнил ученый. – Возможно, это ложное предположение.

– А сейчас вопрос, который волнует всех: существует ли противоядие, вакцина или какое-то средство, которое позволит бороться с последствиями Мутации?

Ученый пожал плечами:

– Мы все еще ищем. Мы не знаем, с чем имеем дело. Поиски могут занять много времени. На сегодня для всего научного сообщества это темная история. Очень темная…

– Спасибо, профессор. Действительно, прилагательное «темный» лучше всего описывает сложившуюся ситуацию! А теперь мы прервемся на рекламу и узнаем погоду на завтра…

Вот так хромосоме-мутанту присвоили букву Т.

«Т» – темный, потому что никто ничего не понимал.

После этой передачи нас стали называть Темными.

Девушки, ставшие жертвами Мутации, предпочли называть себя Кошками. Это было не так обидно.

Но все равно было неважно, как нас называют: «Кошки» или «Темные». Эти были два разных способа сказать, что мы кто угодно, только не девушки. Никто не понимал, что происходит, никто не пытался нас понять.

И как вы знаете, в истории полным-полно подобных примеров: зачастую человек разрушает то, что не в силах постичь.

* * *

Жизнь продолжалась.

У меня теперь всегда с собой была карта Темных. На этом маленьком пластиковом прямоугольнике было написано, что, выходя из дома, я обязана носить его на видном месте. Полиция могла задерживать нарушительниц. Еще на карточке были фамилия, имя, возраст, адрес и фотография. Разумеется, фотография, сделанная до Мутации. Это была «защитная мера», как заявили в правительстве. Некоторые журналисты увидели в этом схожесть с мрачными моментами мировой истории. С желтыми звездами, которые носили евреи, или треугольниками, которые людям приходилось нашивать на одежду: геям – розовые, коммунистам – красные, цыганам, анархистам, проституткам и лесбиянкам – черные.

Правительство поспешило замять все эти разговоры. Министр внутренних дел заявил решительным тоном: «Этих девушек тяжело распознавать из-за волосяного покрова. Нам необходимо иметь возможность установить их личность, если произойдет несчастный случай. Мы делаем все это ради их блага». Савини и Лига Света восторженно встретили это нововведение, но с сожалением отозвались о том, что Темным все еще позволено свободно перемещаться в общественных местах.

Выходя из дома, я, как и остальные девушки, прикрепляла карточку к одежде. Папа был вне себя. В любом случае я больше не могла ничего скрывать. Спустя несколько дней после осмотра в спортзале на моих щеках появилась светлая шерсть. Я приняла это как данность. И наконец шерсть больше не казалась мне уродливой. Это было естественно. Как будто в треснутом зеркале в ванной действительно отражалась я. Меня пугало только одно: Том скоро должен был вернуться со стажировки. Что он обо мне подумает? Захочется ли ему снова обнимать и целовать меня? Папу мой новый внешний вид довольно сильно выбил из колеи. Иногда он подпрыгивал, когда я входила в комнату. Словно перед ним была незнакомка. Он выдавливал из себя улыбку, но я прекрасно видела, что он в ужасе от того, что со мной происходит. Сати, напротив, забавлялся тем, что гладил мою шерсть пальцами. Он все повторял:

– Луижа, ты мягкая.

В его взгляде не было ни страха, ни отвращения, даже наоборот, и его ласка придавала мне сил, чтобы ходить в школу без пропусков.

Каждый день на улицах города появлялись новые граффити. «Проваливайте, твари!» «Зверям место в клетке!» Лига пользовалась все большей поддержкой.

В свете миграционного кризиса все становилось только хуже.

Тогда как раз организовали первые лагеря. Они были предназначены для Кошек из других стран, которые сбежали, потому что на родине их преследовали. Многие из них пустились в путь в надежде попасть в менее авторитарные государства. Пытаясь справиться с наплывом беженок, правительство усилило контроль на границах и приказало разбить лагеря. Министр здравоохранения уверяла, что это карантинные лагеря, что с мигрантками обращаются наилучшим образом, что они в безопасности и получат необходимое лечение, как только будет создано лекарство.

На кадрах, которые крутили по телевизору, Кошки теснились в белых пластиковых палатках. У них был печальный, покорный вид. Но никто не возмущался, казалось, что все считают происходящее нормальным.

СМИ всегда одобряли то, каким образом правительство высказывается о ситуации. Савини в белом костюме и с красивой улыбкой на лице тоже прекрасно жонглировал словами. И он, и правительство умели так все преподнести, что то, что казалось неприемлемым, вдруг становилось совершенно логичным и естественным. Они использовали слова, словно волшебную палочку, с помощью которой фокусник, обманывающий публику, одномоментно меняет цвет роз в букете.

«Защитные меры» были просто-напросто постоянной слежкой, беженки становились «мигрантками», а «карантинные лагеря» ничем не отличались от тюрем под открытым небом.

Несмотря на красивые речи, льющиеся с экранов, люди на улицах смотрели настороженно. Меня много раз оскорбляли. Это делали просто прохожие, которые как ни в чем не бывало изрыгали на меня свою ненависть: «Темная!», «Тварь!», «Дикарка!», «Грязное животное!», «Драная кошка!». Молодые и старые. Мужчины и женщины. Самые обычные люди. Вот такой ежедневный расизм.