Шрифт:
Закладка:
Охота с Тургеневым в мемуарах и письмах
Поскольку реалии охоты, какой она была в XIX веке, непосредственно сформировали тургеневское понимание охотничьего типа равновесия, чрезвычайно важно разобраться, как именно проходила привычная для него охота. Несмотря на ту колоссальную роль, которую она играла в жизни писателя, мемуаров, описывающих Тургенева-охотника, достаточно мало. Наибольший интерес представляют три из них, одновременно яркие и заслуживающие доверия: записки Д. Я. Колбасина и А. А. Фета, а также воспоминания, собранные в самом конце XIX века И. Ф. Рындой[78]. Многие важные детали из этих воспоминаний можно найти и в произведениях самого Тургенева. Впрочем, не исключено, что авторы могли включить эти сведения, чтобы задним числом обосновать какие-то моменты из его книг. Насколько часто – остается только гадать.
Небольшие по объему охотничьи мемуары Д. Я. Колбасина (1827–1890), близкого друга Тургенева, были опубликованы в 1892 году, почти через десять лет после смерти последнего [Колбасин 1992][79]. Рассказ Колбасина очень важен по целому ряду причин. В отличие от других воспоминаний современников о Тургеневе, он сосредоточен исключительно на охоте. Колбасин в то время был лишь новичком в этом занятии, а потому его комментарии отличаются простотой и подробностью. Глядя же на Тургенева в роли наставника, можно увидеть особенности его отношения к охоте. Главное место в рассказе уделяется июлю 1852 года. Это было первое лето ссылки Тургенева в Спасское – именно тогда он оставил литературную работу, чтобы сосредоточить всё свое внимание на охоте. Наконец, хотя Колбасин и был другом и почитателем творчества Тургенева, его записки были написаны, когда того уже не было в живых, а потому внимание в них уделено в равной мере и недостаткам, и достоинствам писателя.
По словам Колбасина, обычное снаряжение ружейного охотника в России середины XIX века включало ружье (старый «Лепаж» в его случае), шляпу, сумку с порохом и дробью, старый кафтан и болотные сапоги. Портрет девятнадцатилетнего графа А. К. Толстого (рис. 7), недавнего выпускника Московского университета, написанный в 1836 году К. П. Брюлловым, иллюстрирует более изысканный вариант такого костюма и относится ко времени, когда ружейная охота приобретала невероятную популярность среди русского дворянства.
Чтобы рассмотреть охотничье снаряжение еще ближе, обратимся к картине художника-передвижника И. Н. Крамского, созданной тридцатью пятью годами позже (рис. 8). На ней изображен значительно беднее одетый охотник, что говорит о том, что ружейная охота постепенно распространилась за пределы верхушки общества: фигура его очень грубая и земная, он присел на опушке сумрачного леса, шапка отброшена на землю, охотничье снаряжение обвивает тело[80].
У Тургенева, как уже упоминалось ранее, с конца 1830-х вплоть до 1860-х годов егерем был Афанасий Алифанов. На охоте с Колбасиным в 1852 году Тургеневу прислуживал как раз Афанасий, а Колбасину – крестьянин по имени Александр. Господа ехали к месту охоты на тарантасе вместе с камердинером Иваном; егеря же – на отдельной телеге, запряженной в тройку. Также на ней помещались кучер, провизия и своего рода примитивный холодильник, представлявший собой большой жестяной ящик с двойными стенками, между которыми набивался лед, а посередине можно было сохранять дичь, которую они собирались настрелять [Громов 1966: 198–199]. В одну из поездок они останавливались в крестьянском доме; в другую – провели ночь на постоялом дворе, стоявшем на главном тракте; еще в одну – расположились на ночлег в лесном охотничьем домике, находившемся в одном из оброчных имений Тургенева.
В первую поездку, на болото неподалеку от Малиновой воды, они берут с собой трех собак: тургеневскую любимицу Диану, ее дочку, молодую и еще не испытанную на охоте Бубульку, и Шамиля, принадлежавшего Афанасию. В остальные поездки – за обитающими в лесу тетеревами– берут только Диану и Шамиля. В первый день Колбасин видит бегущего кроншнепа и стреляет в него, собака бросается, чтобы принести дичь, но Тургенев тут же выговаривает своему неопытному другу: «Послушайте, Колбасин, вы этого не делайте. Стрелять сидящую птицу или сонного зверя – считается убийством и прилично только промышленникам, а не охотникам». Бубулька же, услышав выстрел, чуть не вешается на своре, пытаясь сорваться и убежать со страха. Тургенев выходит из себя и сетует: «Пропащая собака! Вот что значит бабье воспитание: это трусость комнатной собачонки – хоть возьми да застрели! <…> Тащи ее, пусть давится!» Однако после заката, уже направляясь к ночлегу, Тургенев удачно подстреливает тетерку, после чего Бубулька бежит вперед, ложится и накрывает ее передними лапами. Все в восторге и решают, что выстрелов собака все-таки теперь не будет бояться[81]. Колбасин подтрунивает над впечатлительностью Тургенева и малодушием по поводу Бубульки, на что писатель и сам с иронией признает свою бесхарактерность и чрезмерную впечатлительность. Наутро Тургенев объявляет, что им придется вернуться домой в Спасское из-за того, что у него случился приступ болезни; он волнуется, что же он скажет дома дамам по поводу причины возвращения [Громов 1966: 197–198]. Указать точную причину его физических недугов трудно, но в письме к С. Т. Аксакову примерно того же времени он сообщает, что его болезнь «состоит в гастрите или хроническом желудочном расстройстве, часто сопровождаемом лихорадкой и бессонницей» [Тургенев 19786, 2: 285][82].
Две недели спустя Колбасин и Тургенев вновь отправляются за лесной дичью. Утром они едут охотиться на молодых тетеревов, лошадей же отправляют обратно с приказом вернуться на опушку к закату. Диана удачно делает на полянке стойку, и всем, кроме новичка Колбасина, удается убить по тетереву. От ружейных выстрелов птицы разлетаются во все стороны, но Афанасий мастерски приманивает их обратно, имитируя их голоса. Тетеревята возвращаются и откликаются. Пускают собак, птицы снова взлетают, раздаются выстрелы. Егеря потрошат убитых птиц и набивают их зелеными еловыми иглами, чтобы не протухли до вечера. Тургенев, обеспокоенный тем, что Колбасин не взял с собой ничего поесть, говорит ему: «Я целый день не ем и только утоляю жажду красным вином пополам с водою. Обедать будем при свечах». Наконец и Колбасину удается подстрелить тетерева-черныша, и он настаивает, вопреки обыкновению, что сам, а не Александр понесет его в сумке. На закате все возвращаются к опушке, где их уже ждут лошади.
