Все эти годы Бог упрямо не открывал чрево Рахели. Обиженная на злую долю женщина принялась точить мужа, упрекать в черствости, мол, он не сочувствует ей, не хочет помолиться Богу, чтобы Он дал ей детей, даже пригрозила: «Дай мне детей или я умру!».

Яаков рассердился, процедил сквозь зубы:

– Что, разве я вместо Бога, лишившего тебя возможности рожать?

– Но почему ты не молишься за меня, как Ицхак, твой отец, за Ривку?

– У отца тогда совсем не было детей, а у меня их четверо.

– А твой дед Авраам, у него уже был Ишмаэль, когда он просил Бога за Сару.

– Бабушка пошла на большую жертву, дала Аврааму в наложницы служанку.

– Ах так, вот моя служанка Бильга, войди к ней и пусть родит мне на колени, а я выращу его как своего.

Яаков не стал возражать против смуглой сексуальной служанки. Бильга родила сына, которого Рахель назвала Даном (от «данани» – судил меня Господь). Яаков, видно, зачастил к смуглянке, и та родила второго сына – Нафтали. Бог словно регулировал прибавление потомства рода Яакова. Стоило Рахели принять на свои колени детей служанки, как Лея потеряла способность рожать. И взбеленилась Лея, вступила в соревнование с младшей сестрой, предложив Яакову свою служанку Зильгу, мол, что дозволено Рахель, то не заказано и ей. Яаков не стал артачиться и вошел к Зильге. Служанка Леи подарила им сына Гада («гад» – удача). Яакову пришлась по вкусу страстная Зильга. Возвращаясь с пастбища, он каждый раз заворачивал в ее шалаш. Результатом этих визитов оказался младенец Ашер («счастливый»).

Однажды во время прогулки Реувен, старший сын Леи, обнаружил среди полевых цветов мандрагору. Это была редкая находка, пора ее цветения давно прошла. Реувен окопал корневище, рывком отделил крупные ягоды от земли и побежал к маме. Лея несказанно обрадовалась находке сына. По преданию цветы этого растения не только возбуждают мужчин, но и способствуют плодовитости женщин.

В шалаш к сестре заглянула Рахель. Увидела в руках Леи мандрагору и взмолилась:

– Дай мне, пожалуйста, несколько ягодок.

– Только этого не хватало, – отмахнулась Лея, – мало тебе было отнять у меня мужа, еще и на мандрагоровы яблоки сына позарилась.

– Сделай одолжение, уступи, – не отставала Рахель, – взамен я уступлю тебе Яакова на эту ночь.

Лея молча протянула сестре несколько ягод мандрагоры. А когда вечером вился Яаков, она окликнула его:

– Зайди ко мне, я наняла тебя за мандрагоры сына моего. Некогда Яаков купил у брата первородство за чечевичную похлебку, сейчас Лея купила его самого у сестры за несколько ягод.

И вошел Яаков к Лее, и зачала она, и родила пятого сына, и назвала Иссахар («мое вознаграждение»). Шестая беременность прибавила Лее уверенности в отношениях с мужем, новорожденного назвали Звулон. Понеся седьмого ребенка, Лея принялась судить да рядить, каким именем наречь будущее дитя. На свет появилась девочка – Дина (от «дин» – «суд»).

«И вспомнил Бог о Рахели, – и отверз ее чрево», а может, мандрагоровы яблоки помогли. Так или иначе, но родила она мальчика и назвала своего первенца Йосефом («прибавит» Бог), ибо появилась надежда на новое прибавление.

Истекли четырнадцать лет службы Яакова за двух дочерей Лавана. Теперь он с чистой совестью мог сказать тестю:

– Отпусти меня, и я пойду к себе, в страну мою. Отдай жен моих и детей моих, за которых я служил тебе.

– Не могу отпустить тебя и дочерей моих, в чем стоите, без приданного, давай определим плату за твой труд, – ответил Лаван.

– Работал я не за страх, а за совесть, поголовье скота твоего возросло многократно, и благословил тебя Господь благодаря мне.

– Что же дать тебе, назови цену.

– Ты не дашь мне ничего. До сего дня я служил тебе в качестве члена семьи, отныне я готов трудиться как наемный работник. Договоримся так: я вернусь к скоту, буду пасти овец, стеречь их. Но прежде отберу от стада всех овец да коз пятнистых и крапчатых, а также бурых ягнят и спарю их. Пёстрый приплод будет моя плата. А вся скотина с приплодом без крапинок или пятен останется тебе. И ответит пред тобой за меня моя честность.

Лаван, хотя и знал, что крапчатый окот намного ярее и плодовитее белого, согласился на условия зятя. Впрочем, не без задней мысли. Он задумал еще засветло, пока Яаков спит, отделить от стада всех коз, овец, ягнят пятнистых и отослать под присмотром сыновей своих на пастбища в трех днях пути. Что называется, оставить Яакова с носом – ведь белые не могли давать пестрый приплод. Но Яаков был тоже не дурак. Он вновь исхитрился с честью выйти из аховой ситуации: искусственно ускорил мутацию скота.

Сняв с сочных веток миндаля и каштана полоски коры, он выставил прутья на виду у водопоя. Опытный пастух знал, что если во время течки животные глядят на пятнистый предмет, то это откликнется на цвете их потомства.

«И было, когда спаривались сильные овцы и козы, он ставил эти ветки в водопойных корытах, перед их глазами. А когда спаривались слабые овцы и козы, он не ставил ветки. И доставались слабые Лавану, а сильные – Яакову. И разбогател он безмерно, необычайно»…

Яакова можно считать «отцом» науки об искусственном размножении определённых видов скота, хотя до клонирования он не додумался…

И как уже случилось в эпизоде ссоры Ицхака с Авимелехом, сыновья Лавана обвинили Яакова в присвоении чужого имущества. Сами припрятали большую часть сильного скота, а Яакова ославили на всю округу.

– Этот пришелец вздумал забрать все, что было у нашего отца, – жаловались они каждому встречному, – разбогател за наш счет.

– Напраслину возводите на меня, – оправдывался Яаков, – я сделал все по уговору.

И было – явился ему Господь, говоря: «Возвратись в страну отцов твоих, на родину твою, а Я буду с тобой».

Яаков без долгих раздумий послал пастушка за Рахелью и Леей с просьбой придти на пастбище.

– Я вижу по лицу отца вашего, что он относится ко мне не как вчера и как раньше, – сказал он женщинам без обиняков, – но вы-то знаете, что я служил ему, не жалея сил. А отец ваш глумился надо мной и менял мою плату десятки раз. Опостыла мне такая жизнь, вот и решил по слову Божьему вернуться в родные края. Вы согласны?

– Да, мы с тобой, – ответили они в один