По кухне, освещенной свечами, поплыл запах жареной картошки. Майкл так и стоял, держа перевязанную руку зачем-то над картофельными очистками, в другой руке сжимая бутылку виски и безрадостно наблюдая за Синди. Она будто забыла о нем и увлеченно жарила картофель, не отходя от плиты и бормоча себе под нос то ли какие-то стихи, то ли какое-то заклинание. В дрожащем и слабом свете свечей мисс Стефанс в самом деле была похожа на ведьму. Худую, рыжую ведьму от которой не стоило ждать ничего хорошего.

Вспомнив о бутылке виски в руке, барон Милтон вдруг подумал, что если он выпьет оставшееся в бутылке, то жизнь ему перестанет казаться столь скверной хоть на какое-то время. В какой-то миг мелькнула мысль, что хозяйке квартиры его вольность может не понравится и тогда… Он не хотел думать, что будет тогда. Майкл просто устал находиться в постоянном страхе. Поднеся «Merlin’s Laugh» ко рту, барон забулькал, вливая содержимое бутылки себе в рот.

— Майкл! — мисс Стефанс повернулась к нему. Ее глаза были полны ужаса. — Что ты делаешь, Майкл⁈

— Пью виски, — отозвался барон Милтон, на миг оторвавшись от бутылки, икнул и вылил в рот два последних глотка.

— Майкл! Как ты мог! — и без того тонкий голосок Синди превратился в визг. — Ты что, алкоголик? Ты уже пил сегодня виски вместе с господином Терри, прежде чем его убить и снова пьешь без моего разрешения⁈

— Извините, мисс Стефанс, так вышло. Мне плохо. Мне больно, — пояснил Майкл, положив пустую бутылку в пакет с очистками.

— Ты знаешь, я не люблю алкоголиков! Вот, к примеру Куртис или Хорас, которого мы сегодня встретили он постоянно пьяный! Я его за это не люблю! Ты хочешь, чтобы я тебя перестала любить, Майкл? — Синди двинулась к нему, держа в руке лопатку, на которую налипло жареное сало.

— Нет, мисс Стефанс. И я не алкоголик, — Майкл попятился.

Если они молча. Лишь под конец ужина, не слишком романтичного, хотя при свечах, Сидни улыбнулась и сказала:

— Майкл, дорогой, ну что ты такой снова хмурый? Улыбнись!

Чеширский барон улыбнулся, хотя это вряд ли походило на улыбку.

После ужина мисс Стефанс не стала убирать посуду, все равно теперь ей не требовалось появляться на работе. Она взяла Майкла за руку и потянула в спальню. Разделась перед ним до нижнего белья и, видя смущение, странную нерешительность своего избранника, принялась раздевать его сама. Стянула с него даже трусики.

Майкл стоял неподвижно, точно статуя, поглядывая на блестящие глаза Джека, сделанные из черного стекла. Когда Синди коснулась ладошкой его члена, барон Милтон вздрогнул, мысленно извиняясь перед Еленой Викторовной и богами. Он продолжал смотреть в черные глаза Джека даже тогда, когда его член, согретый ладошкой мисс Стефанс, вырос и окончательно отвердел.

— Майкл, — нежно прошептала Синди, — почему ты смотришь на Джека, а не на меня? Он приходит по ночам. Почти каждую ночь. Но ты же любишь меня, а не его. Иди ко мне…

Они легли, и Майкл целовал ее губы, плечи. А когда барон Милтон вошел в Синди, случилось то, чего он никак не ожидал и очень напугало его. От проникновения члена, мисс Стефанс завизжала, тонко, прерывисто, точно свинка в последний миг жизни. Майкл тоже едва не закричал от испуга, и член его мигом обмяк.

Глава 8

Бог Елецкий

Прежде чем ответить княгине на столь каверзный вопрос, я поставил пакеты с формой на пол и дружелюбно, даже влюбленно улыбнулся ей.

— Понимаете, Ольга Борисовна, — я продолжил игру в почтительность, обращаясь к ней на «вы». Любая игра сейчас была уместна и способствовала подать Ольге итоги визита в казарму «Грифона» в правильном тоне. — Нет вы, не понимаете! Вы сам вопрос ставите неправильно. Бондарева не могла мне отказать, потому что я ее об этом не просил.

— Право странно, Александр Петрович. А почему так? Неужели она напугала вас чем-то? Или напугало мое предупреждение о ее муже? Или… — Ковалевская с язвительной улыбкой прошлась по комнате. — Или в вас проснулась совесть, обычно спящая так крепко, что мне ее редко удается пробудить?

Боги, как мне это напоминало милейший семейный разговор! Да, я Ольгу уже воспринимал как свою жену, и она меня вполне как мужа. Эти покусывания, воззвания к совести были по-своему приятны. Не поверите, но мне стало тепло от них.

— Вы меня неправильно поняли, ваше сиятельство. В моей отважной душе нет и не может быть страхов, — не громко, но со смелой уверенностью ответил я. — Не просил я госпожу Бондареву по иной причине. Полковник Бердский предъявил мне список, в котором были обозначены лица как нежелательные для данной операции, так и крайне рекомендованные. Так вот, по неведомым для меня стечениям обстоятельств, штабс-капитан Бондарева была в числе особо рекомендованных. После долгих уговоров, мне все-таки пришлось принять ее в мою маленькую группу паломников в стольный град Лондон.

— Великолепно! Просто нет слов! — княгиня заходила по комнате быстрее. — Самого Елецкого долго уговаривают принять в его маленькую группу штабс-капитана Бондареву, на которую он поглядывает так, что искры летят из глаз! Его долго-долго уговаривают, и он этак нехотя соглашается! Какие чудесные дела творятся в «Грифоне»! Уж, верно, не без магии все это! Чья магия? Твоя? Отвечай, Елецкий!

— Оль, ну правда, так и было! Честное слово, — я поймал ее за руку и притянул к себе. — И со списком, и с Бондаревой. Бердский показал мне список, и знаешь, что странно… У меня возникло ощущение, что список этот не просто так: мне в группу хотят внедрить кого-то со стороны. Особо странно, что инициатива изначально исходила от цесаревича. Направляя меня сюда, он первый заговорил, чтобы я взял кого-то из «Грифона». Но Денис Филофеевич, разумеется, вне подозрений. Ему могли просто подбросить эту мысль. Или он действительно обеспокоен сложностью задач в Лондоне и просто решил перестраховаться, что тоже вполне вероятно. Но эти списки… В них что-то не так. Как ты знаешь, я собирался взять только Элиз. Два человека — это самое простое,