Шрифт:
Закладка:
Павел Осипович Сухой результатами своей работы очень гордился — в особенности после летнего наступления Советской армии на Ленинградском фронте. Там, конечно, творился тот еще бардак, так что авиация Ленинградского фронта базировалась в тылах Волховского: товарищ Ворошилов не очень доверял воинскому мастерству товарища Жукова. И, похоже, правильно не доверял: у Жукова потери оказались втрое выше. А вот потери фашистов оказались заметно выше как раз на Ленинградском фронте — и Павел Осипович гордился тем, что почти четверть вражеских потерь обеспечили штурмовики Су-6. Конечно, не один двести восемьдесят девятый завод, выпускающий уже по дюжине машин в стуки, постарался: товарищ Ванников тоже руку к победе приложил: боеприпасы самолетам поставлялись иногда даже в большем количестве, чем запрашивал товарищ Ворошилов. Но самолеты, понятно, в воздушной войне сыграли решающую роль, причем именно самолеты товарища Сухого: из примерно шестисот использованных в наступлении машин «сушек» было около двухсот пятидесяти. Сколько точно — посчитать было, конечно, невозможно: самолеты и прибывали на фронт, и, к сожалению, убывали. Но если в целом прикинуть…
Прикидывал не один Павел Осипович, другие товарищи тоже считать умели неплохо — и в сентябре авиаконструктор Сухой стал (вместе с конструкторами авиамоторов Швецовым и Климовым) Героем Социалистического труда. Потому что «сушки» неплохо поработали не на одном Ленинградском направлении: в летнем наступлении на Харьков и далее в сторону Днепра они сыграли огромную роль. Как кто-то их генералов сказал, «именно „сушки“ остановили танки фашистов», но не потому, что самолет эти танки мог сжечь. Мог, конечно — если кумулятивной бомбой сверху по танку попадет, но это случалось все же достаточно редко. Зато бензозаправщики фашистские штурмовики жгли буквально целыми колоннами, и фашисту танки просто заправлять нечем стало. А уж маршевые колонны немецкой пехоты стали вовсе лакомой добычей штурмовиков: почему-то немцы так и не приспособили свою полевую зенитную артиллерию под очень высокую скорость этих замечательных машин, а пулеметы самолету особого вреда не наносили.
Вместе с товарищем Сухим это же звание получили — по представлению наркома Шахурина — товарищ Микулин (и он — вовсе не за выдающиеся авиамоторы) и товарищ Ковалев с Ярославского завода: они на пару разработали и начали выпускать на базе списанных авиамоторов небольшие электростанции, работающие на газе. Причем если использовался примитивный газогенератор, то станция выдавала пятьсот киловатт мощности — на моторе М-105 Климова, а если рядом ставилась водородная установка, то уже мегаватт на АМ-35 самого Микулина. В принципе газовое оборудование, изготавливаемое в Москве, почти для любого авиамотора подходило, но пока для выпускаемых в Ярославле генераторов и этих моторов хватало…
А в Новокузнецке алюминиевый завод постепенно приближался к выпуску трех тысяч тонн алюминия в месяц, и не только потому, что каждый день один-два завода отключались от областной электросети после получения собственных электростанций. Расход электричества на тонну алюминия на Уральском заводе ученые и инженеры смогли сократить почти на четверть, до менее чем тридцати мегаватт — и сам Уральский завод мог за год производить свыше семидесяти тысяч тонн металла. А вот Волховский… Все оборудование оттуда было эвакуировано, в цехах делались корпуса гранат и автоматы — а с «крылатым металлом» было вообще никак. И это было тем более обидно, поскольку неподалеку почти на полную мощность снова заработал Тихвинский глиноземный завод, продукцию которого с большими трудностями переправляли на Урал…
А там заработал уже свой, местный завод: после того, как на строящемся Богословском алюминиевом заводе в течение месяца поставили стразу тридцать мегаваттных генераторов, директору завода стало крайне неудобно объяснять невыполнение планов по пуску оборудования нехваткой электричества. Настолько неудобно, что планы пришлось перевыполнять — и первого октября завод выдал первые шесть тонн глинозема. По этому поводу Петр Фадеевич Ломако — нарком цветной металлургии — докладывая об успехе товарищу Сталину, как бы вскользь заметил:
— Я думаю, было бы неплохо чтобы вы, товарищ Сталин, поздравили телеграммой приветственной работников строительства Богословского завода.
— Всего лишь неплохо? Я помню, что по плану выпуск глинозема был намечен весной следующего года, а тут на полгода раньше производство запустили. Вам не кажется, что поздравления можно и более… веские отправить?
— Не кажется. Потому что весь этот глинозем, который они лишние полгода выпускать будут, просто отправится на склады: у нас нет еще мощностей по его переработке. В Тихвине производство восстановили, а с тихвинским на Уральском заводе глиноземом и себя обеспечивают, и в Новокузнецк излишки отправляют.
— Ну-ну… а куда остатки деваете? Сами съедаем, вашбродь, еще и не хватает? Так, а кто с планами-то так промахнулся?
— С планами все было правильно расписано, просто не предусмотрели мы, что с этими авиамоторами электричества раньше намеченного будет достаточно. Мы здесь не предусмотрели, они — там недоучли. Но, кажется, в зиме все же баланс вернется: в Волхове люди тоже настроены досрочно завод алюминиевый перезапустить. На Морзаводе новые электролизеры изготовили, сейчас «Электросила» срочно преобразователи тока изготавливает… Вот если они, как нацелились, завод к Новому году перезапустят, то вот тогда я к вам с большим списком представлений на ордена приду.
— Я понял. Телеграмму мы, конечно, пошлем… и наградные вы все же приготовьте: люди, как я понимаю, работали в тяжелейших условиях и работу прекрасно выполнили. Нам нельзя эти трудовые подвиги не замечать, ведь они сильно приближают нашу победу. Но, учитывая ваши замечания, предлагаю подготовить наградные документы только на непосредственных исполнителей работ, а руководство мы успеем наградить, если оно того заслужит…
Иосиф Виссарионович особое внимание к делам алюминиевой промышленности проявлял в том числе и потому, что прекрасно понимал: новые, реактивные самолеты могут быть исключительно цельнометаллическими — уж больно горячая струя из реактивного мотора вылетает. Понимали это и конструкторы, вот только «правильных» идей по использованию этих моторов не было еще. И, хотя двигателей тоже еще не было, они придумывали перспективные машины «кто во что горазд».
А «горазды» они были сильно по-разному. В двух КБ — Микояна и Яковлева — было принято решение просто вместо мотора с пропеллером поставить реактивные, и НКАП утвердил постройку опытных машин весьма странного вида, где сопла установленных в носу двигателей «смотрели» назад и вниз посередине фюзеляжа. Павел Сухой взял за основу «мессеровскую» компоновку с двумя двигателями на
