На крыше здания рынка находилась постройка, напоминающая жилой дом, она стояла в центре крыши, так что снизу увидеть ее было невозможно. Все окна были зеркальными и не позволяли увидеть то, что происходило внутри. Вход в постройку охраняли два кобольда с пиками в руках (или это было зеннатское оружие, похожее на пики) и в броне, которая покрывала все, кроме лиц и когтистых лап.

Кенрон подошел к кобольдам охранникам и поздоровался, те в ответ скрестили пики на его пути.

— Где приглашение? — спросил один из них суровым рявкающим голосом.

— Пусть заходит, пропади он в пуще, или как там они говорят, — раздался из-за двери мелодичный женский голос не без нотки раздражения.

Охранники освободили дорогу, один из них отпер дверь ключом и распахнул ее. Войдя в дом, Кенрон оказался в полумраке, свет исходил из окон, через которые можно было разглядеть всю крышу.

«Вот вам и зеркала, — подумал Кенрон. — Если думать, что с другой стороны любого зеркала за тобой могут наблюдать, свихнуться можно».

Коридор вел из прихожей вглубь дома, большинство дверей в стенах коридора были закрыты.

Самка кобольда встретила его у одной из закрытых дверей, она была все еще закутана в плащ, словно это был ее любимый предмет одежды, она взяла Кенрона за руку и повела дальше по коридору.

— Кто-то предпочитает знать мое имя, а кто-то — нет, — сказала она. — Любое прозвище сойдет, я не обижусь.

— Я — Кенрон. У нас в Дайгоне прозвища дают, если знаешь человека много лет и уверен, что он не обидится. Точнее, прозвище рождается само собой, и вы даже не помните, когда это произошло.

— Зови меня Арвин, — сказала самка кобольда, потирая лоб, Кенрон подумал, что, возможно, у нее начинает болеть голова, с чего бы это?

Они вошли в полутемную комнату с креслом и вертикально стоящим стальным шестом от пола до потолка. На полу были раскиданы подушки из красного бархата, в углах на подставках стояли зажженные ароматические свечи.

— Располагайся и жди, — сказала Арвин и вышла, игриво махнув хвостом.

Кенрон уселся в мягкое кресло, что стояло прямо напротив тумбы с шестом, не уверенный, не занял ли он ненароком место хозяйки дома. Однако, других стульев или кресел в комнате не было.

Арвин вскоре вернулась, на ней было множество золотых украшений и никакой одежды. Она запрыгнула на постамент, из которого торчал вертикальный шест, и принялась ловко извиваться вокруг стальной палки.

Она напевала какую-то незнакомую мелодию, медленно и изящно обвиваясь вокруг шеста. Арвин умудрилась перевернуться вниз головой, держась за шест хвостом и крепкими ногами.

Кенрон смотрел на это представление какое-то время, вскоре движения начали повторяться.

Он встал и подошел к Арвин.

— Я понял, спасибо, — сказал Кенрон. — Этого достаточно, очень симпатичный танец.

Он упер руки в бока и принялся приплясывать.

— Это еще что? — спросила Арвин, вися вниз головой.

— В конце весны мы в Дайгоне празднуем наступление нового охотничьего сезона. Танец называется пет-пет, у него очень простые движения.

Арвин случайно отпустила стальной шест и шлепнулась на постамент.

— Не ушиблась? — спросил Кенрон, перестав приплясывать.

— Если ты еще не догадался, я здесь не культурный обмен устраиваю. Садись в кресло, переходим к главному блюду.

Кенрон послушался, после чего Арвин села ему на колено, отчего тот почувствовал себя неловко. В Дайгоне так никто не делал, а у кобольдов это могло быть нормой.

— Я знаю множество способов, как очаровательная самка кобольда может ублажить человека, — заверила Арвин. — Со мной ты забудешь о разнице между нашими видами, нет, ты начнешь ценить эту разницу.

— Это как раз то, о чем спрашивал тот бородач, — вспомнил Кенрон. — Он беспокоился о разнице между видами. Вам явно есть, о чем с ним поговорить.

— Здесь только ты и я, — прошептала Арвин. — Что такое по-твоему женственность?

Кенрон раскрыл рот и понял, что понятия не имеет, как ответить на этот вопрос. В итоге он просто пожал плечами.

— Как насчет такого: мужчина приносит в дом деньги, а женщина создает такой дом, в который стоит принести деньги. Тот, кто сделал дом приятным местом для мужчины, и есть женщина и неважно, какого она роста, есть у нее хвост или нет.

Арвин взяла руку Кенрона и принялась ее облизывать, она водила крупным языком по ладони и между его пальцами. Кенрону стало щекотно и приятно от ее теплой слюны.

— Знаешь, — сказал он шепотом, — я и не думал, что кобольды — теплокровные, хотя мог бы и заметить — все же, жил с вами всю жизнь. А еще традиции у вас действительно странные. Ничего, что я не мыл руки с завтрака?

— Это моя личная традиция, — сказала Арвин. — Другие кобольды тебя так не приласкают.

Она засунула палец Кенрона в рот и принялась облизывать его со всех сторон. Палец начало засасывать внутрь, Кенрон тут же выдернул руку.

— Эй, я все же не макаронина, — рассмеялся он.

— В моей слюне самая настоящая магия, — сказала Арвин. — Она лечит небольшие раны, избавляет от инфекции и заставляет кровь приливать к местам, которые я облизываю, даже если крови там давно уже не было.

И тут Кенрона осенило.

— Ты вовсе не продаешь плащи, — сказал он, — ты лечишь царапины и танцуешь в непрактичной одежде. Странное сочетание, но гораздо полезнее, чем продажа старого плаща. Знаешь, это даже стоит шести золотых. Нет, пожалуй, все же пяти.

Она вскочила с его колена и указала когтистым пальцем ему между глаз, состроив гневную мину. Кенрон сразу понял, что это гнев, ведь многим животным, которых он встречал, достаточно было поднять верхнюю губу и оголить клыки, чтобы показать свое недовольство.

— Пять золотых, да ты самый неблагодарный человек из тех, что я встречала, — негодовала Арвин, — а встречала я их немало!

— А если слюны накапать в баночку, — продолжил Кенрон, — от клиентов отбоя не будет…

— Да что с тобой не так?! — тут же прервала его Арвин. — Разве ты не видишь, что перед тобой самый красивый кобольд из когда-либо живших! Да, с тобой явно что-то не так. Мою красоту оценил сам король Урик Анскульд Четвертый! Он три десятка лет платил мне огромные деньги, чтобы никто кроме него не смел приближаться ко мне, и когда его страна разорилась, и он понял, что не сможет больше встречаться со мной, покончил с собой прямо у меня на глазах!

— И не он один! — продолжала она. — Еще до короля Урика я выбирала одного из тех мужчин, что ходили ко мне регулярно, и начинала повышать цену.