— Это я уже заметил. Ты всех своих собеседников раздеваешь или только девчонок?

И тут Тигра не выдержала, вскочила и засветила своему «Учителю» по морде. Звонкая такая пощечина получилась. Я бы сказал — сочная!

— Это тебе для начала! — выкрикнула она. — В следующий раз глаза выцарапаю!..

— Ты же сама… — принялся оправдываться Кеша. — Я говорил, что это мой взгляд… Кто тебя тянул сюда?

И тут раздался такой рык, что даже мне стало не по себе. Антонина Павловна, вполне оправдывая свою тусовочное погонялово, вцепилась Стропилину в шевелюру и поволокла в залу. Оттуда до меня донеслось: «Сволочь!.. Мошенник!.. А ну расскажи этим людям, за что ты с них деньги брал!..».

Я вздохнул, подобрал свой пиджак, который свалился с плеч девушки, и тоже вышел в большую комнату. Там я застал такое зрелище. Внутри круга, образованного ничего не понимающими клиентами «Учителя», Тигра таскала обидчика за космы и орала.

Этот цирк надо было прекращать. Я решительно отнял у Разуваевой ее жертву и потащил разбушевавшуюся девицу на выход. В тамбуре я почти насильно вдел ее в пальтишко и ее страшные боты в стиле «прощай, молодость» и выволок на улицу.

Морозец мигом охладил Антонину Павловну. Мы едва успели спуститься с крыльца, как дверь распахнулась и наружу повалила, так и не прошедшая очищения, клиентура не состоявшегося гуру. Следом выскочил он сам, вереща:

— Товарища-товарищи-товарищи! Это недоразумение! Я все возмещу!

Следом появились оба громилы — Колян с поврежденной верхней конечностью и второй. Не знаю его имени, но он явно умнее своего напарника. Похоже, они нашли истинного виновника. Потому что получив увесистый пинок, Кеша кубарем покатился с крыльца в сугроб. На всякий случай, я вывел свою коллегу за пределы палисадника и усадил в машину. А сам остался снаружи, дабы понаблюдать за крахом духовного наставника, избравшего для распространения своего «учения» захолустный Литейск.

Адепты рассасывались по своим авто, на чем свет костеря мошенника. Сам вероучитель барахтался в снегу. Его охранники наблюдали за ним некоторое время, потом плюнули и тоже свалили со двора. За неимением собственной машины, они погрузились в «Жигуль» своего бывшего нанимателя и укатили. Я подошел к Стропилину, вытащил из сугроба и посадил на крыльцо. Тот несколько мгновений сидел, размазывая по харе снег, потом захныкал, как детсадовский сопляк.

— Что я всем вам сдела-ал… Что вы надо мною издева-аетесь… Я же говорил ему, что ничего из этой затеи не вы-ыйдет…

— Кому ты говорил это⁈ — спросил я.

— Сумароко-ову… Это он придумал. Говорит, эти жирные коты уже и не знают, на что кидаться. То лапти собирали с самоварами, то гороскопы стали составлять. Теперь им духовность всякую подавай… Религию… Будешь, говорит, духовным наставником. Эх… Привез мне кучу каких-то распечаток — йога, Блаватская, Гурджиев и прочая муть. Говорит, возьми от каждой лучшее и будешь лекции читать… Мне не привыкать, это ведь как к отчетной-перевыборной конференции готовиться. Законспектировал, прочел пару лекций, ну и понеслось. Учитель да Учитель. Пришлось делать вид, что я их духовный наставник. Думаю, а какого черта! Почему бы не подзаработать! От них не убудет. А тут эта дурочка с переулочка, — Стропилин обиженно кивнул на Тигру. — Откуда она только взялась? Раз пришла, другой, глаза по пять копеек. Сидит, раскрыв рот, всю эту хрень, которую я несу, за чистую монету принимает. Ну, думаю, а чего не воспользоваться? У меня давно уже такой ладненькой не было. Эти жирные коровы, с золотыми коронками, из трусов готовы выскочить, да меня тошнит от них… Мне бы такую, как Тоня, я бы ее своей помощницей сделал. И все бы у нас получилось, если бы не ты, одноклассничек…

— Дурак ты, Стропилин, Илья Ильич тебя опять бы подставил… Да почему «бы»? Уже подставил! Ведь если ты брал с людей деньги, тебе придется их вернуть… Так что мой тебе совет — пока не поздно, возвращайся на честный трудовой путь. Целее будешь!

Прочитав таким образом нотацию, я вернулся к машине, сел за руль, завел и повез Тигру домой. Почти все дорогу она угрюмо молчала. Видать, переживала случившееся. Не надо было, чтобы она замыкалась в себе, и потому я первым нарушил молчание.

— Ну как ты, Тоня?

— Ничего, — пробормотала она. — Справлюсь… Спасибо тебе…

— Да не за что! — отмахнулся я. — Я давно знаю этого типа. Он жулик, проходил по делу о спекуляции, а тут, видишь, в духовные учителя подался.

— Господи, какая я была дура… Так хотелось верить, что есть человек, который знает, как найти себя. Откроет дорогу к свету. Вот я и клюну…

— Забудь об этом! — перебил я.

— Забудешь тут… Как вспомню его потные лапы.

— Ты хорошо его отхлестала, так что считай, отомстила.

— Мне казалось, что он говорит такие точные, такие осмысленные слова, — продолжала Антонина Павловна. — От них свет исходит…

— Он мне сам сейчас сказал, что надергал цитат отовсюду, — сказал я. — Слова-то может и правильные, да только не его. Из прошлых веков.

— Да я не знаю, как домой сейчас показаться!.. Я же как полная дура себя вела! Все твердила — грех то, грех это…

— Поехали ко мне! — предложил я. — Примешь душ, перекусишь чего-нибудь, выпьешь!.. Домой позвонишь, чтобы зря не беспокоились…

— А я тебе не очень помешаю?

— Не помешаешь. Я один сейчас. Место есть.

— Хорошо, ты меня очень этим выручишь.

На том и порешили. Не доехав до ее дома с полквартала, я повернул в сторону своего обиталища. Сидорыч открыл нам ворота, не очень удивившись, что я приехал с незнакомой ему девушкой. Я впустил гостью в квартиру. Сняв пальто и боты, Антонина Павловна растерянно оглядела себя. Понятно, ей хотелось содрать с себя все это «монашеское» шмотье, но она не знала, во что ей переодеться. Поманив Тигру за собой в большую комнату, я подвел ее к шкафу, открыл его и сказал:

— Одежда, а тем более — белье, у меня мужское. Выбирай, что больше подходит и топай в ванную, а я пока соображу на стол.

И отправился на кухню. Заглянув в холодильник, я убедился, что соображать мне по большому счету не из чего. Молоко, яйца, сливочное масло. В хлебнице