– Но зачем спешить? Вернешься с острова и…

– Нет! Я не собираюсь с тобой объясняться.

– Карден, но я так не могу, – всхлипываю снова.

– Не можешь? Значит, я дам тебе еще одну ночь. Не больше. Но завтра ты ляжешь со мной в одну постель. И пусть боги уберегут тебя от опрометчивых поступков, – цедит он, приблизившись к моему лицу. – Иначе я не буду так милостив, как сейчас.

Дернув рукой, он выпускает мое лицо из хватки и размашистыми шагами покидает мою комнату.

– Приведите мне Артан! – рявкает, выйдя в коридор, а потом в мою спальню вбегает Диола и закрывает за собой дверь.

Я сползаю на пол и, уронив лицо в ладони, разражаюсь рыданиями. Меня трясет от страха и ужаса. Если он такой сейчас, то завтра, если я откажу, может стать еще хуже. Боги, подарите мне силы или подскажите выход из этой тюрьмы!

– Госпожа, вам лучше прилечь. Отдохните немного, наберитесь сил перед завтрашним ужином.

– Да, – всхлипываю я и с помощью служанки поднимаюсь на ноги.

Она помогает мне забраться на кровать, где я сворачиваюсь клубочком, а Диола укрывает меня теплым одеялом.

– Завтра вы должны выглядеть неотразимо. Господин созывает званый ужин в большом зале. Будут все советники, жены, знать нашей столицы.

– Я не хочу, – бормочу, икая.

– Мне жаль, госпожа, но, боюсь, у вас нет выбора. Отдохните. После сна вы будете чувствовать себя лучше и посмотрите на все происходящее другими глазами. Вы просто вымотаны сложной поездкой, ночь не спали. Может, вы голодны? Я принесу поесть.

– Спасибо, Диола. Я буду рада умереть с голоду.

– Тогда я сейчас же принесу вам еду! – спохватывается она.

– Не надо, спасибо. Я правда должна поспать.

Закрываю глаза и практически сразу проваливаюсь в сон. Но он тревожный, и я несколько раз просыпаюсь в холодном поту. Моя фантазия дорисовывает то, чего мне удалось избежать: изнасилования, побои, издевательства и мучительная смерть. Окончательно я просыпаюсь на следующий день после полудня. Медленно моргаю, глядя на расплывающееся пятно света. Фокусируюсь и вижу окно. За ним высоко светит солнце. Я слышу щебет птиц, гул улиц и цокот лошадиных копыт. Перевожу взгляд в сторону и замечаю Диолу, которая сидит возле стола и быстро стучит спицами.

– Что ты вяжешь?

– Ох! – вздрагивает она, а потом улыбается. Откладывает вязание в сторону и встает. – Как спалось, госпожа?

– Хорошо. Ты что, сидела здесь все это время?

– Нет, госпожа. Там, за гобеленом, мое спальное место. Я поспала, а потом занялась подготовкой к вашему пробуждению. Разожгла камин, нанесла воды, чтобы вы могли обмыться, справилась, готова ли еда для вас, подготовила одежду. А когда вы все продолжали спать, я решила, что могу немного повязать. У меня не так много времени на любимое дело.

– Так что ты вяжешь? – спрашиваю, садясь, а Диола тут же бросается, чтобы подоткнуть мне подушки.

– Одеяльце для сына своей сестры. Она в положении, вот и готовлюсь.

– Откуда ты знаешь, что будет сын?

– Ведьма ей сказала.

– Дисагра?

– Ага, она, – отвечает Диола и, подойдя к двери, выглядывает в коридор. – Скажи, чтобы принесли еду госпоже. – Потом возвращается в комнату, берет с камина кувшин  и набирает воду в стоящий на небольшом столике серебряный таз. – Вы, возможно, не знаете наших традиций, но муж здесь может развестись с женой, если она два раза подряд родит дочь. У моей сестры старшая дочка. Забеременев во второй раз, она пошла к ведьме, чтобы узнать пол ребенка.

– Как хорошо, что есть ведьмы, – улыбаюсь я.

– Ведьма берет плату, – качает головой Диола. – И она может быть неподъемной.

– Например?

– Например, у одного из солдат она потребовала его первенца.

– И тот отдал своего ребенка? – ахаю я, спуская ноги с кровати.

– Нет. Но и не получил от ведьмы никакой информации. Она прогнала его.

– Почему он не предложил другую цену?

– Думаю, потому что больше не видел дом Дисагры.

– В смысле – не видел?

– Я не была там, так что не знаю наверняка. Но говорят, – она понижает голос до шепота, когда я подхожу и склоняюсь над миской, чтобы умыться и почистить кисточкой зубы, – что дом ее невидимый. Стоит посреди леса, и никто не знает дороги к нему.

– Как же тогда люди находят его?

– Утверждают, что дом является только тем, кого ведьма сама хочет принять в нем. И говорят, что он стоит на черепах убитых ею лесных жителей.

– Не ведьма, а монстр какой-то, – хмыкаю я, а потом тяжело сглатываю. Если вспомнить, какой у меня опыт общения с Дисагрой, если не все, то большая часть из сказанного Диолой вполне может оказаться правдой.

Пока Диола рассказывает о ведьме разные небылицы – или правду, но это никак не проверить, – я успеваю привести себя в порядок. Мне приносят еду, и я принимаюсь за нее, слушая рассказы служанки, которая застилает мою постель.

– А что ты можешь сказать о женах Кардена?

Служанка выпрямляется и смотрит на меня. На ее лице отражается сомнение, но она все же открывает рот и заговаривает:

– Они все красавицы. Главная среди них Мелиса. Она самая старшая, и Амалея ее слушается. Думаю, что и новенькая Артан тоже будет. Мелиса приказывает всем называть ее госпожой, а тех, кто не повинуется, секут и выгоняют из дворца.

– Госпожой, значит, – задумчиво бормочу я, вкладывая в рот виноградинку.

Изначально я не хотела идти на званый ужин, потому что мне претили любые начинания Кардена. Чем сильнее приближалась ночь, тем отчетливее я чувствовала дрожь ужаса в своем теле. Мой будущий муж, кажется, не намерен церемониться со мной, готовя к первой ночи. И я схожу с ума от страха, заранее зная, что он причинит мне боль. Не знаю, как, но инстинктивно ощущаю, что так и будет.

И все же я собираюсь, привожу себя в порядок с помощью Диолы. Жаль, все мое добро, которое я взяла с собой, было утеряно еще на землях Галайда, когда я хотела покончить с собой. Сумка слетела с плеча, и все мои драгоценности остались там. На мне только подаренные мамой серьги и браслет сестры, который она подарила, уезжая к своему мужу.

– Господин очень щедрый, – приговаривает Диола, расправляя складки на подоле платья. – Вы будете ходить в шелках и золоте, госпожа. Надо только найти к нему подход.

– Но как? – спрашиваю я, крутясь у зеркала в полный рост. – Он кажется таким… суровым.

– Он такой и есть, госпожа. А вы за Мелисой