Я прохожу к шкафу, открываю его и выхватываю из аккуратной стопки чистое полотенце. Накидываю на плечи халат, игнорируя темный и возбужденный взгляд Ромы. Наблюдает за мной, как наглый котяра, за маленькими и суетливым хомяком.

— Не хочешь пошалить?

— Нет, — подхватываю с пола джинсы и футболку Тимура и выхожу, зло прихрамывая.

Заглядываю на кухню и сердито швыряю одежду в голозадого Тимура мятой, который перекладывает из сковороды на тарелки омлет.

— Оденься!

Разворачиваюсь и выхожу, но Тимур нагоняет меня у ванной комнаты. Рывком впечатывает в дверь и въедается в губы. Я во вспышке злобы с рыком кусаю его за язык. Отпрянув, прижимает руку ко рту. На пороге своей комнаты застыла Наташа. Икает и тоже накрывает пальцами губы, будто и ее цапнули. Гордо вскинув подбородок, прячусь в ванной и открываю рот в немом крике отчаяния.

Глава 27. Важный вопрос

Наташа сидит, крепко сжимая чашку с кофе, и круглыми глазами наблюдает, как Рома перебинтовывает мне лодыжку эластичным бинтом, сидя передо мной на корточках. Его, как и Тимура, который скучающе ковыряется в телефоне, ничего не смущает.

— Вы типа… хорошие друзья, да? — спрашивает она и делает глоток.

— Нет, — Тимур поднимает спокойные глаза.

— А кто? — едва слышно спрашивает Наташа.

— Я их любовница на пять дней, — спокойно отзываюсь я.

— Как-то так, да, — кивает Тимур, и Наташа краснеет под его прямым взглядом и опускает глаза. — Еще вопросы?

— Да, — она жует губы и шепчет, — а почему на пять дней?

Рома опускает забинтованную ногу на пол и садится за стол. Наташа — девушка любопытная. Я когда въехала в квартиру, она вечно приставала ко мне с расспросами, а потом поняла, что я скучная и жизнь у меня неинтересная.

— Потому что таковы условия нашей сделки, — Тимур подпирает лицо кулаком. — Анечка сама определила их.

Наташа мельком смотрит на меня и вновь гипнотизирует чашку в руках. Очень уж ей хочется узнать все подробности нашей сделки, но боится дальнейших расспросов, так как Тимур его пугает мрачной серьезностью.

— К вечеру уже будешь бегать, — Рома откидывается на спинку стула. — Все-таки просто подвернула, а не растянула.

— Ты будто разочарован.

И бегать к вечеру я буду вряд ли. Сейчас меня не лодыжка беспокоит, а саднящий дискомфорт между ног. Не скажу, что прям болит или режет, но тянет, что неудивительно после двух мужиков с внушительными членами, которым можно и опытных женщин пугать.

— Так, — Тимур встает и потягивается, — к вечеру заедем, Одинцова.

Косит на меня ожидающий взгляд, и я по привычке говорю:

— Анна.

— Анюта, — усмехается Рома и тоже покидает стол. — Анной тебя учителя в школе называли, когда ставили тебя в пример.

Перевожу взгляд с омлета на него. Согласна. Сейчас я совсем не пример для подражания и “Анюта” для других — продажная стерва, которой достойна порицания и презрения.

— Что? — Рома вопросительно вскидывает бровь.

— Она чем-то недовольна, — шепчет Наташа.

— Да я понял по ее взгляду, — Рома хмурится. — Слушай, у меня нет с тобой телепатической связи, Анюта. Тебе рот для чего?

Чувствую, как щеки заливает горячий румянец, и в глазах Ромы вспыхивает запоздалое лукавство. Сам не понял, что ляпнул, но доволен моей реакцией. Наташа тоже сидит красная, как спелая помидорка, а Тимур хмыкает, покидая кухню:

— Ром, ты смущаешь соседку Ани.

— Меня зовут Наташа…

— Да мне все равно, — надменно фыркает Тимур

— Грубо, — Наташа обиженно поджимает губы.

— Я запоминаю имена лишь тех, на кого у меня планы отыметь, — он оглядывается с холодной улыбкой. — Так мне тебя запомнить?

Аня бледнеет, а возмущенно оборачиваюсь на Тимура через плечо. Я не поняла. Он решил подкатить яйца к соседке в моем присутствии?

— Ты не в моем вкусе, — он окидывает побледневшую Наташу оценивающим взглядом, — Но почему бы мне для разнообразия не обратить на тебя внимание? как говоришь, тебя зовут?

— Никак, — сдавленно отвечает Наташа.

— Та я и думал, — обнажает зубы в презрительной улыбке и скрывается в прихожей.

— Это у него шутки такие, — Рома смеется и следует за ним.

— Отвратительные шутки, — едва слышно отзываюсь я.

— Согласна, — бурчит Наташа.

Но я понимаю раздражение Тимура. Он надеялся, что утром им удастся еще разочек, а, может, и не один, со мной поразвлекаться, а моя соседка испортила все их планы и спутала карты. Так что, все эти шутки идут от недовольства. Утро обещало быть томным, а на деле все свелось к молчаливому завтраку, к которому я, кстати, так и не притронулась, что, вероятно, тоже не понравилось капризному кулинару. Он ведь так старался.

— Ань, — хрипит Наташа, когда хлопает входная дверь, — во что ты ввязалась.

— В продажные отношения с бывшими одноклассниками, — подхватываю вилку и ковыряюсь в остывшем омлете. — Давай, поговорим о чем-нибудь другом. Например, о том, какая замечательная на улице погода и почему ты так рано вернулась.

— Вы предохранялись?

Поднимаю взгляд и замираю с вилкой у рта. Наташа слабо улыбается и шепчет:

— Поняла, это не мое дело, но… Если тебя втянули в проституцию… — она кутается в джемпер, — ситуации всякие бывают, Ань… В общем, — выдыхает и торопливо проговаривает, — важно думать о контрацепции и не водить клиентов туда, где ты живешь. Как-то так.

Я медленно моргаю и тихо отвечаю:

— Нет, не предохранялись...

Наташа тоже медленно моргает и спрашивает:

— Совсем?

— А можно как-то не совсем предохраняться? — шепотом и в панике уточняю я.

Дожила до двадцати пяти лет и считала себя невероятно разумной девушкой, которая всё на свете знает, а так опростоволосилась. Вот ничего в голове не щелкнула, когда легла в кровать с двумя мужчинами.

— Может, ты таблетки пьешь? — с надеждой тянет Наташа.

— Какие таблетки? Я девственницей была.

У Наташи брови на лоб ползут и глаза вот-вот выпадут и покатятся по столу от изумления. Я тоже, в принципе, готова выронить глаза. Какая я идиотка. Как я могла упустить такой важный момент?!

— И что теперь делать? — у меня руки