— В норме, — скупо отреагировал я на заботу, присовокупив. — Надо к интенданту зайти, брюки новые получить. И броник чтобы посмотрели.

Взгляд хозяина кабинета скользнул по моей подпорченной ноге, а губы изобразили подобие улыбки:

— С утра получишь, поздно уже. Бронежилет оружейники тоже завтра глянут… Кофе хочешь?

— Лучше чаю. Я кофе за сегодня обпился.

Аппарат для напитков стоял тут же, на отдельной тумбе, и пока психолог возился с чашками, я наблюдал за процессом, попутно изучая собеседника в привычной для него среде обитания.

Худ, строен, форма сидит ловко, по уставу, кулаки крепкие. Не молод, но и не стар. Морщин почти нет, однако возраст чувствуется. Движения точные, выверенные, экономные — в этом он здорово напоминал сержанта Бо, человека тёртого и самодостаточного. Полностью спиной ко мне не поворачивается, постоянно держит в поле зрения. Тоже половину жизни в погонах провёл?

А почему нет? Слишком много в нём от профессионального офицера. Того самого, строго-основательного, неуловимо отличающего военных со стажем от остальных мужчин, пусть и наряженных в форму изворотливыми причудами судьбы. Такому в бригаде самое место, если с предыдущей службой пришлось расстаться. Слишком органично он вписывается в общую атмосферу, будто продуманная конструкторами деталь сложного механизма.

Ни имени, ни фамилии не использует, прямо как я. Только позывной, да и тот необычный — Кано. Что это слово обозначает — узнать не удалось, хотя из любопытства и искал ответ в сети. Скорее всего, понятная только ему аббревиатура или пустой набор звуков, понравившийся из-за звучности произношения.

— Принимай, — горячая чашка возникла перед моим носом. — Осторожно. Горячее.

— Благодарю.

Чай зашёл на ура. Терпкий, душистый, с примесью чуть горьковатых трав и мятным ароматом.

Вернувшись за стол, на законное место, мозгоправ понемногу прихлёбывал свой кофе, храня молчание. Не торопил с расспросами, давал расслабиться. Когда чашка показала дно, я сам завёл беседу:

— С чего начинать?

— С того, как выехал с заправки, — немедленно ответил Кано. — Постарайся ничего не упустить...

***

Обсуждение моих коротеньких приключений надолго не затянулось. Собственно, там и рассказывать особо было нечего: ни в чём не участвовал, почти ничего не видел. На безопаснике задержались подольше. Психолога не то чтобы слишком взволновал факт вмешательства СБН во внутреннюю кухню «Титана», но настороженность вызвал. Беседу с Майклом пришлось пересказывать чуть ли не в лицах.

— Визитку вручил? — после третьего повтора рассеянно переспросил батальонный мозгоправ, думая о чём-то своём.

— Да. Комбату отдал.

— И историю рассказал про то, как мы из тебя мишень делали?

— Рассказал.

— Ты поверил?

— Не совсем. Я в ту машину сел сам, без принуждения.

Отвечал чистую правду, ни на мгновение не забывая, кто сидит передо мной и какой властью он наделён. Врать — себе дороже.

— Почему? — тон Кано не менялся, оставаясь всё таким же невнимательным. — Адреналин любишь?

— Не-е... — я отрицательно замотал головой. — Мне допинг не нужен. Приказ выполнял.

— Да ты что! — неискренне поразился он. — И сбежать не хотелось? От страха?

— Поначалу. Потом поуспокоился.

Палец хозяина кабинета начал отстукивать мерную дробь по краю давно остывшей чашки.

— По существу, этот Майкл не врал... Про деньги, подготовку и дальнейшие события сообщил довольно точно. Деньги поехали в другой машине. А тебе, Маяк, действительно отвели скромную роль мальчика для битья. Удивлён?

— С чего бы? Я ещё на вербовочном пункте прекрасно понял, во что вписываюсь. Там подробно объясняют. С картинками.

— Идеальный рекрут, — в голосе мозгоправа зазвучал неприкрытый цинизм. — Сказали — пошёл, приказали — умер... У тебя что, мозгов совсем нет?!

— Есть.

— Тогда вернёмся к ранее заданному вопросу, на который я хочу услышать предельно честный ответ. Почему ты сел в машину?

Въедливый какой...

— Мне некуда идти. Меня ищет полиция. Мне нужна новая жизнь, чистая. Она для меня важнее любых денег. Бригада может предоставить такую возможность. За это, как я понимаю, надо платить преданностью и смелостью, — от количества произнесённых личных местоимений запершило в горле, помогли остатки чая. — Поэтому я и сел в автомобиль.

— Достойная мотивация, — Кано, наконец-то, отвязался от чашки. Признаться, постукивание уже начинало бесить. — Понятная. Будем считать, что убедил... Отомстить хочешь?

— Кому?

— Тем, кто приказал тебя убить.

— Зачем? — я действительно не понимал, к чему подталкивает меня психолог. По заверениям безопасника, «Титан» получит свои деньги в любом случае, а устраивать кровавую вендетту — не в стиле бригады. У этой организации в приоритете целесообразность поступков и практическая выгода. Сейчас же — не пойми что.

— Ты серьёзно? Всех прощаешь? Пацифист, что ли? Или сторонник теории непротивления злу?

— Я ни на кого и не злился. Исполнители мертвы. Заказчики, сдаётся мне, сильно пожалеют о содеянном.

— А если прикажут?

— Прикажут — выполню.

Сделав брови домиком, Кано вернулся к постукиванию по чашке и надолго замолчал. Явно анализировал меня и моё поведение. Классифицировал, структурировал, проводил аналогии с основными человеческими типажами, фиксировал отличия. Параллельно делал выводы из открытого намёка СБН на их осведомлённость.

Неожиданная передышка пошла мне на пользу. Пока психолог размышлял, не надоедая расспросами, я как-то незаметно осознал главное: меня беззастенчиво загоняют в угол, заставляя… так сразу и не скажешь, что. Условия или требования пока не озвучены.

И отвертеться не получится. Майкл станет нагибать со своей стороны, подбирая ко мне ключик. Зря он, что ли, приезжал в участок? Мозгоправ — со своей поднадавит. Он же не просто так про месть интересовался. Проверял, насколько далеко я готов зайти и умело оставлял лазейку, намекая, что пришла пора становиться по-настоящему нужным бригаде, а не болтаться вооружённым экспедитором. По большому счёту, Кано говорил открытым текстом, без околичностей, просто не до конца раскрывал конечную цель.

Готовит к чему-то. Определяется.

Могу спорить, что он вот-вот скопирует приём безопасника — ничего не предлагая, повернёт расклад так, что я окажусь по уши в дерьме. Потом — новая пауза, для закрепления впечатлений. Следом — капля понимания, долька сочувствия, кусочек отеческой поддержки. Но без конкретики.

Дальше начнётся импровизация чистой воды: мне, разумеется, по доброте душевной, укажут спасительную лесенку из зловонной жижи, ненавязчиво уточнив о пустяковой оплате за эксплуатацию. Если