ему в лицо.

— Я… я… пожалуйста!

— Я сказал, что только один человек, женщина, может находиться здесь, пока мы не уйдем. — Я снова пихаю его в столб, потом еще раз, для убедительности. — Ты что, на хрен, женщина?

— Нет… пожалуйста…

— Нет. Ты не женщина! — огрызаюсь я.

В мои волосы запускают пальцы, перебирая пряди. Один раз. Второй. Я слегка поворачиваю голову в сторону, и моя щека прижимается к щеке Аси.

— Он не со зла, — шепчет она рядом с моим ухом.

— Благими намерениями вымощена дорога в ад, — говорю я. — Слышала такое выражение?

— Да. — Она снова гладит меня по волосам. — Она одновременно и верная, и идиотская. Отпусти человека.

— Никто не может напугать тебя и уйти безнаказанным. — Я отпускаю рубашку управляющего магазина и наношу ему удар наотмашь, после чего поворачиваюсь к прилавку, чтобы забрать наши сумки.

Я выхожу из магазина с Асей на руках и несу ее два квартала до своего дома. Проходящие мимо нас пешеходы бросают ошарашенные взгляды в нашу сторону, но быстро отворачиваются, увидев на моем лице сердитый оскал. После того как мы вышли из бутика, напряжение Аси ослабло, но она продолжает прижиматься лицом к моей шее, изо всех сил цепляясь за меня руками и ногами. Тупой ублюдок, нужно было просто свернуть ему шею за то, что он ее напугал. Я все еще так чертовски зол, что едва сдерживаю желание вернуться и закончить дело.

Добравшись до дома, я даже не киваю охраннику в холле, а сразу иду к лифту и локтем нажимаю на кнопку третьего этажа. Как только мы оказываемся у меня дома, бросаю сумки на пол и иду в гостиную. Ася все еще прижимается ко мне, когда сажусь на диван.

— Мishka, можешь отпустить, — говорю и глажу ее по волосам.

Она качает головой и еще сильнее вжимается лицом мне в шею. Ася тихонько вздыхает, и тут я чувствую что-то влажное на своей коже.

— Пожалуйста, не плачь, детка.

Глубоко вздохнув, Ася отстраняется и смотрит на меня. По ее щекам текут слезы, глаза красные и опухшие. Но она не плачет. Она до чертиков злая.

— Как же мне все это надоело, — говорит Ася сквозь зубы и хватает за грудки мою куртку. — Чет возьми. Как. Надоело.

— Я знаю.

Она отпускает мою куртку и берет мое лицо в ладони, глядя мне в глаза.

— Я хочу пойти в торговый центр.

Мы смотрим друг другу в глаза. Мне кажется, что я могу утонуть в темной глубине ее глаз, и это мешает здраво мыслить.

— Не думаю, что это хорошая идея, Ася.

— Я не могу так жить! Испытывать панику из-за самых простых вещей. Прятаться здесь, у тебя. — Она переводит руки на мой затылок, перебирая пряди между пальцами. — Я хочу жить дальше. Я хочу снова стать собой.

Последнее предложение она произносит едва слышно. Большим пальцем я стираю слезы с ее щек.

— Хорошо.

Ася кивает и опускает взгляд к моим губам. Она все еще перебирает мои волосы. Я наблюдаю, как она делает глубокий вдох и наклоняется вперед. Она собирается меня поцеловать. Боже, я уже несколько дней думаю о том, чтобы поцеловать ее, и ненавижу себя за то, что эта мысль засела у меня в голове. Ася слишком молода, и ей причинили ужасную боль. Позволить ей поцеловать себя было бы не лучше, чем приставать к травмированной девушке.

— Ася, — шепчу я. — Пожалуйста, не надо, детка.

АСЯ

Я замираю, услышав слова Паши. Поднимаю голову и вижу, что он смотрит на меня с тревогой. Всего пара дюймов отделяет меня от его губ. Если потороплюсь, то смогу украсть один быстрый поцелуй, даже если он этого не захочет.

Но как только эта мысль приходит мне в голову, за ней следует другая. Нет, я знаю, каково это, когда у тебя что-то отнимают против твоей воли. И не могу так с ним поступить.

— Почему? — спрашиваю я. — Тебе не нужна подпорченная девка, в этом дело?

Паша удивленно вскидывает глаза и в следующее мгновение хватает меня за подбородок.

— Никогда больше так не говори, — шипит он сквозь зубы. — Никогда.

— Тогда почему, Паша? Неужели так плохо, что я хочу тебя поцеловать? — Я опираюсь на его руку, намереваясь сократить расстояние между нами, но он не дает мне этого сделать.

Он молчит, только смотрит на меня, тяжело дыша через нос. Интересно, он осознает, что, пока держит меня на расстоянии левой руки, то правой продолжает поглаживать меня по попке? Я вздыхаю и выпрямляюсь, отпустив его волосы.

В его кармане звонит телефон. Он достает его и прижимает к уху. Я различаю слабый голос на другом конце. Голос мужской, взволнованный, но не могу понять, о чем идет речь, потому что он говорит по-русски.

— Я приеду, — отвечает Паша по-английски и кладёт трубку.

— Тебе надо на работу?

— Да. Я отвечаю за клубы Братвы. Вернусь через пару часов, — обещает он. — С тобой все будет в порядке?

Я не хочу, чтобы он уходил, но все равно киваю.

— Я заказал продукты, их оставят у входной двери. Если ты устала от готовки, я закажу для тебя что-нибудь в ресторане напротив. — Он проводит кончиком пальца по моему подбородку. — Но если ты хочешь приготовить что-нибудь на ужин и не можешь решить, что именно, то на тумбочке в спальне стоит ноутбук. Набери в Гугле «быстрые блюда» и выбери первое, которое ты умеешь готовить. Хорошо?

Я снова киваю. Он не отпускает мой подбородок. Вместо этого проводит пальцами по моей скуле до затылка, где зарывается в мои волосы.

— Я освободил комод в спальне, ты можешь положить туда свою новую одежду.

Значит, он заметил, что я испугалась, когда увидела костюмы в его шкафу.

— Тебе обязательно нужно уходить?

— Я ненадолго. — Он глядит на часы на стене.

— Мне нужно просмотреть кое-какие документы с Костей до того, как клуб откроется в десять. Я вернусь к десяти тридцати.

— А ты можешь снять часы?

Паша взирает на меня снизу вверх, и я вижу в его глазах вопрос.

— У меня близорукость, — говорю я.

Его рука, лежащая на моем затылке, возвращается к подбородку и поднимает мою голову вверх.

— Почему ты мне не сказала?

Я пожимаю плечами.

— Ты носишь очки или контактные линзы?

— Очки. Контактные линзы раздражают глаза.

Он проводит ладонью вверх по моему лицу, затем большими пальцами по бровям и по чувствительной коже под глазами.

— Завтра мы купим тебе очки, когда пойдем в торговый