— Это не просто «всего лишь гайки», — легко перекричал его Зэм. — Это сверхпрочные гайки! Заказывали их, ждали целый месяц, зарплату задерживали, чтоб за них расплатиться…

— Вот и поищи свои гайки получше, небось лежат себе где-нибудь на складе. Да только глаза у тебя от влаги совсем заржавели, давно протезы то менял?

— Простите! — возмущенно вмешался неприметный человечек, стоявший возле восставшего. — Я кладовщик и у меня не может просто так что-то затеряться на складе!

— Хорошо, — обреченно вздохнул таможенник и повернулся к бойцам. — Увидите где гайки, дайте знать.

Мы самостоятельно разбились на маленькие отряды. Как я понял, большинство уже бывало здесь и много времени разгруппирование сил не заняло. Мы с Орлом не сговариваясь решили, что маг нашей компании не повредит, и нам еще выделили провожатого — того самого кладовщика, который все еще стоял с возмущенным видом.

— Тут еще вот какое дело нарисовалось… конфиденциальное, — продолжил начальник таможни смущенно и начал переминаться с ноги на ногу. — Милиционеры проводили обыск в одном доме и среди прочего нашли страницу, вырванную из журнала… не нашего, лигийского. На ней эльфийка изображена во весь рост. Да ладно бы просто эльфийка. Она там… страшно сказать… безо всего!

— Голая? — обрадовался Кузьма.

— Именно! Особенно орки на такое зрелище падки — что с них взять: дети степей!

— Э-м-м… а можно нам, так сказать, подробней ознакомиться с материалами дела? — поинтересовался Орел и все засмеялись.

— Нет, показать страницу не могу — начальство на экспертизу забрало. Наше с вами дело ловить контрабандистов, которые всем этим непотребством народу мозги мутят. По слухам, где-то тут есть у них склад этого добра.

С этого момента предстоящая работенка мне определенно начала нравиться. Я, конечно, уже и думать забыл о каких-то там контрабандных партиях оружия, сейчас меня волновали только голые эльфийки.

— Вот еще одна напасть на мою голову! Ладно бы оружие контрабандное или штаны заморские. Привычное дело! А тут книги какие-то, журналы… — ворчал таможенник. — Прогресс, едрит его налево! Тьфу!

Инструктаж еще продолжался минут пятнадцать, пока мы, наконец, не зашли внутрь насосной станции. Здесь было очень сыро и даже как-то склизко. Когда глаза начали привыкать к темноте, я сумел разглядеть, что мы находимся в помещении невероятных размеров, уходившим куда-то под землю так глубоко, что пола не было видно. Мы стояли на самом верху металлической лестницы, гигантской спиралью опоясывающей мерно гудящее сооружение, которое, скорее всего, и являлось насосом. Повсюду были трубы, а от лестницы во все стороны тянулись мостики, уходящие в темноту боковых помещений.

— Смотрите под ноги, здесь водятся крысы, а чуть пониже, где посырее, там и змеи попадаются, — предупредил кладовщик, представившийся Тимуром.

Мы начали спускаться вниз, а потом свернули в одно из боковых ответвлений и вскоре уже отдалились на столько, что эхо шагов других групп перестало до нас доноситься. Нам действительно то и дело попадались крысы и змеи, и чем дальше мы уходили, тем большего размера они были.

— Будь проклят день, когда я согласился стать кладовщиком! — ругался Тимур по дороге. — Жалобы, жалобы, жалобы! Все нынче грамотные, все писать умеют. Вот и пишут. У одного крысы сгрызли любимую бабушкину шапочку, а у другого сожрали весь стратегический запас железа. Ворье! Продал, наверняка, весь свой стратегический запас в Научный Городок, а теперь хочет на крыс все списать. И ведь не возразишь ничего: есть крысы, есть! И жрут, действительно, все, что им на зуб попадет. Вот если бы всем миром навалиться и под корень всех крыс разом истребить! Да если каждый имперец убьет хотя бы по одной крысе, их же не станет совсем!

— Да уж, неприятно у вас тут, — поежился Кузьма. — А как тут контрабандисты очутились?

— Да кто их знает? Тут же этих коридоров целый лабиринт… в некоторые рабочие месяцами не заглядывают, а в некоторых так и вовсе не бывали никогда. Чего тут только не встретишь…

— Работники рассказывают много разных баек про это место, — произнес Михаил.

— Страшилки всякие рассказывают, да, — кивнул Тимур. — Самое удивительное, что почти все они — правда. Гигантские крысы-мутанты — правда. Призрак заблудившегося черного водопроводчика — тоже правда. А история о Бездонной Глотке — самая ужасная правда. Бездонная Глотка — это гигантский крокодил, живущий под землей возле водохранилища. Поговаривают, что ему больше тысячи лет. Я бы и сам не поверил в эту историю, если бы не видел эту тварь собственными глазами.

— Я слышал об этом, — сказал маг. — Уверен, это всего лишь еще одна жертва магических мутаций…

— Эта всего лишь еще одно оправдание для бездельников, которые не хотят работать! Страшно, мол, им — жить хотят. Ну сидит он там у себя в логове и пусть сидит…

— Тихо! — сказал вдруг Орел и мы замерли.

Где-то капала вода, и этот звук эхом разносился по темным коридорам. Но вместе с этим был слышен какой-то шорох, слишком тихий, чтобы его можно было принять за чьи-то шаги, и слишком громкий, для крысиного копошения. Трудно сказать, откуда родилось чувство опасности, может интуиция, а может просто на меня так действовала окружающая обстановка — порядком действующая на нервы.

— Что… что… что это? — начал заикаться кладовщик.

И без того тусклые лампы теперь, казалось, совсем перестали освещать коридор. Шорох как будто приближался, но из-за эха трудно было понять — с какой стороны, что и пугало больше всего. Потом внезапно шум прекратился и у меня отчего-то сбилось дыхание. Секунду мы стояли в почти полной тишине, если не считать стука капель по чему-то металлическому, но мгновенье спустя жуткий крик — нечеловеческий, животный стон — разорвал пространство. Он был одновременно всюду — и спереди, и сзади, и сверху, и по бокам. В полном ужасе мы рванули с места, не глядя под ноги и не разбирая дороги. Какой-то еле теплившийся огонек разума в моем охваченном паникой сознании подсказывал мне, что мы, возможно, движемся на встречу этому крику, а не удаляемся от него, но я уже не мог заставить себя остановиться.

Несколько раз я запинался о металлические перекладины и едва не падал. Сердце в такие моменты екало и по спине шел мороз. Ноги сами несли