Шрифт:
Закладка:
Поганый же Мамай тогда побеже с побоища и прибеже к граду Кафе. И, потаив свое имя, прибеже в свою землю и не мога тръпети, видя себе побежена и посрамлена и поругана. И пакы гневашеся, яряся зело и еще зло мысля на Русскую землю, аки лев рыкаа и аки неутолимаа ехидна. И събрав остаточную свою силу и еще хотяще изгоном итти на Русскую землю. И сице ему мыслящу, внезапу прииде к нему весть, яко царь имянем Тактамыш с встока, нолны из Синие орды, идеть на него. Мамай же, яже бе уготовил рать ити было ему на Русскую землю, и он с тою ратью пошол противу царя Тактамыша. И стретошася на Калках и бысть им бой велик. И царь Тактамышь победив царя Мамаа и прогна его, мамаевы же князи и рядци, и ясовулы, и алпауты бита челом Тактамышу. И приат их и взя Орду и седе на царстве. Мамай же прибеже пакы в Кафу един потаив свое имя пребываше ту. И познан бысть некоим купцем и ту убиен бысть фрязы и испровръже зле жывот свой. Сиа же оставим зде.
Слышав же Ольгорд литовскый, яко князь великий Дмитрей Иванович победил Мамаа, възвратися въсвоаси с студом многым.
Олег же резанскый, слышав, яко хощет князь великий послати на него рать, убоася и побеже из своеа отчины, и с княгинею и з боары. И резанци добиша челом великому князю, и князь великий посади на Резани свои наместники.
Сказание о мамаевом побоище
летописная редакция
По списку Государственного Историческою музея в Москве
(Синодальное собрание, № 485 Вологодско-Пермская летопись)
Подготовил к печати М. Н. Тихомиров
Побоище великому князю Дмитрею Ивановичу на Дону с Мамаем в лето 6889-го
Повесть полезна от древняго списаниа сложенна являющи сия победы, како случися брань на Дону православным христьяном з безбожным царем Момаем, како возвыси господь род христьянский, а поганых уничижи и посрами их суровство, яко же иногда Гедеоном на Мадиамы и православным Моисеем на Фараона. Подобает нам ведати величия божия, како сотвори господь волю боящихся его и како способствова господь бог великому православному государю нашему князю Дмитрею Ивановичю и брату его князю Володимеру Ондреевичю над безбожными татары.
Попущением божиим, а научением диаволим воздвижеся некоторый царь от восточныя страны, именем Момай, еллин сы верою идоложрец и иконоборец, злый христьянский ненавистник и разоритель. Вниде в сердце его подстрекатель диавол, како всегда пакости деяше христьянству, и попусти его разорити православную веру христьянскую, яко славитца имя господне в людех тех. Господь же, что хощет, то и творит. Он же безбожный царь Момай нача завидети первому безбожному Батыю и новому Улиану, нача испытывати от старых Еллин, како Батый пленил Киев и Володимерь и всю Русскую и Словенскую землю. Они же сказаша ему, како уби князя Дмитрея Юрьевича и иныя многи православныя князи изби и многи монастыри оскверни и вселенную церковь пречистую златоверхую разграбил и бысть убо пленение велико. Но того не разуме нечестивый, якю господу годе будет, тако же, яко и Ерусалим в оны дни пленен бысть Титом римским и Новходносором царем Вавилонским за их согрешение, но не до конца прогневаетца господь, ни в веки враждует.
Слышав же то безбожный царь Момай, нача быти палим диаволом, непрестанно ратуя на христьянство, и нача глаголати ко своим упатом и князем и уланом: «Аз тако не хощю творити, како Батый, како изждену князи и которые городы красны довлеют нам, и ту сядем тихо и безмятежно поживем». Но рука божия высока.
По малех же временех и по глаголех тех перевезеся великую реку Волгу со всеми своими силами и многи Орды присовокупив к себе и рати ины понаимова, Бесермены и Армены, Фрязы, Черкасы, Ясы и Буртасы, и глаголя им: «Обогатеем руским златом». И поиде на Русь, сердйтуя, яко лев рыкая, и яко неутолимая ехидна, и доиде реки до усть Воронежа и распусти облаву свою и заповеда улусом своим: «Ни един вас не пашите хлеба, да будете готовы на Руския хлебы». Слышев то Олег князь рязанский, яко царь Момай кочюег на Воронеже, а идет на великого князя Дмитрея Ивановича московскаго, и бысть убо у Олга резанского скудость ума во главе, и сотона вложи ухищрение в сердце его, и посла посол свой с великою честью и з дары ко царю к Момаю, и писа ярлыки сим образом: «Восточному царю Момаю твой посаженник и присяжних Олег князь рязанский много тя молит. Слышах, господине, яко хощеши итти на Русь на своего посаженника и присяженика и служебника на князя на Дмитрея Ивановича московского, огрозитися ему хощеши. Ныне же, господине, приспе время твое, злата и сребра наполнися земля Московская. Но вем, царю, яко кроток есть человек, князь Дмитрей, егда услышит имя ярости твоея, то отбежит в далниа отоки, в Новгород или на Двину, а злато и сребро, то все во твоей руце да будет. Мене же, раба твоего, дръжава твоя, царю, пощади, да и аз бо велми устрашаю Русь и князя Дмитрея. Но еще, царю, молю тя: оба есмя раби твои и аз обиду велику приях от того князя Дмитрея, но еще, царю, не то едино: егда аз погрожу ему о своей обиде твоим имянем царьским, но он того не рядит, еще же и град мой Коломну за себя взял, но о том о всем молю тя, царю». Другаго же посла послал к великому князю Ягайлу Олгердовичю литовскому, умисливше свои худым умом. Ум бо его, аки детище младо. Посла же грамоту к великому князю Ягайлу литовскому: «Олег князь рязанский. Радоватися пишу, вем бо, яко издавна мыслил еси московского князя Дмитрея изгоните и Московскою отчиною владети. Ныне бо ти время приспе, яко великий царь Момай идет на него и на землю его, и приложися к нему. Яко тебе царь даст Москву и иныя грады, Дже от твоея власти, а мне Коломну и Муром и Володимерь, иже близ моея власти. Аз бо
