Шрифт:
Закладка:
На стол подавали две женщины и, что поразило, в белых халатах. Они напомнили мне о врачах и, если не напугали, то насторожили. В те годы я часто болел, и медицинская одежда ассоциировалась с уколами, к которым в детстве вряд ли кто относился с радостью.
На горячее на середину стола поставили блюдо с зажаренным, румяным, почти живым поросёнком. Когда его стали разбирать на куски, оказалось, что поросёнок битком набит гречневой кашей. Я её не очень любил, но от неожиданности съел целую тарелку, было вкусно.
О чём говорили взрослые, я, конечно, не помню, но чопорности и натянутости за столом не было и в помине. Хозяйка с красивыми золотистыми каштановыми волосами сидела во главе стола, была приветлива и радушна.
Мне не раз доводилось общаться с этой удивительной женщиной. Тогда ей было всего 27 лет. В далёком детском воспоминании она осталась красивой и доброй, без игры и фальши.
Летом 1953 года в подмосковный дом отдыха, где мы тогда были всей семьёй, приехала Светлана. Он состоял из нескольких корпусов. Один из них назывался «Осинка», вероятно, потому, что все балконы были различной величины и конфигурации и создавали впечатление прилепленных к стенам осиных гнёзд. Архитектор, судя по дому, был большим выдумщиком – как окна и балконы снаружи, так и все внутренние помещения были настолько сумасшедшими по форме, планировке и высоте, что без привычки не заблудиться в них было невозможно.
Помещение, в котором мы жили всей семьёй, было на самом верху и имело весьма причудливый вид. Судя по виду, раньше это был небольшой концертный зал. Входя в него, человек попадал на крылечко со ступеньками, обращёнными внутрь огромного длинного широкого пространства с 5—6-метровым потолком. На противоположной от входа стороне помещалась самая настоящая сцена с широкой лестницей с перилами. На «сцене» стояли удобные кресла и столики, причём другая её часть заканчивалась выходом на просторный, но тоже вычурный балкон.
Слева от входа, почти под потолком, сквозь толстую стену были пробиты два окна в форме усечённой пирамиды. В солнечные дни в комнату врывались яркие гранёные лучи. Прямо под окнами, как это принято в нормальных домах, располагался подоконник. Но он был такой широченный, что когда приезжал дядька Витька, то на нём, подстелив матрасик, он сладко спал всю ночь.
В один из дней в гости приехала Светлана. После обеда все куда-то рассосались, разбрелись, и мы с ней сидели на диванчике под лучами уходящего солнца.
В те времена в мужской школе учили не только чистописанию, но и многим другим интересным вещам, в том числе вышиванию. Накануне по краям белой салфетки я стал вышивать незамысловатые силуэты танков и самолётов. По моей задумке в каждом углу салфетки должны были располагаться жёлтые цыплятки, каждый из которых был кто парашютистом, кто бойцом с винтовкой, кто моряком, а один бежал с сачком – биологом.
Светлана, которой я показал своё «творение», предложила помочь. Я вдевал в иголку мулине, разноцветные нитки для вышивания, а она ловко завершала мой замысел. Иголка так и плясала в её умелых руках. Было видно, что рукоделие ей в радость. Вьющиеся каштановые волосы ниспадали над пяльцами и горели золотом в вечерних лучах заходящего солнца. Притулившись к Светлане, я с восторгом наблюдал за её работой. Позже, читая «Алые паруса» Александра Грина, я запнулся на фразе «счастье сидело в ней пушистым котёнком» и почему-то сразу вспомнил тот добрый вечер.
А ведь это было страшное и трагическое для страны тёплое лето 1953 года. В июне, 26-го числа, в своём особняке на улице Качалова (теперь Большая Никитская) был убит второй человек в стране, Лаврентий Павлович Берия. Хрущёвым был совершён переворот, и страна полетела в пропасть. Убийство Берии в июне 1953 года – это неудавшееся убийство руководителей страны военными во главе с Тухачевским 1 мая 1937 года. Тогда Сталин переиграл «великого маршала», накануне переворота посулив послать его в Англию на коронацию Георга IV. В июне 1953 года стране помочь было некому, и троцкисты во главе с Хрущёвым, убив Берию, взяли реванш. А мы со Светой, ничего не ведая, вышивали всяких цыплят и грелись в лучах заходящего солнца, когда в городе уже решилась судьба страны на многие годы вперёд.
Через много лет в книге «Только один год» Светлана написала:
«После того, как Берия был арестован в июне 1953 года и немедленно же расстрелян, спустя некоторое время правительство распространило длинный секретный документ о его “преступлениях”»[51].
В этой небольшой цитате обращают на себя внимание два важных момента.
Во-первых, информация о том, что Берия был немедленно расстрелян. Судя по этому утверждению, редакторы-американцы знали, когда и как произошло это убийство. Теперь, когда время случившегося подтверждено экспертизой, об этом должны узнать и читатели. Было проведено сравнение почерка, которым были написаны записки Хрущёву, Маленкову и другим из бункера, где после «ареста» якобы содержался Берия, с его подлинными резолюциями на документах 1944-го, 1947-го и 1952 годов. Установлено, что записки и резолюции написаны разными людьми. Это доказывает, что Берия был убит 26 июня 1953 года, а Специальному присутствию, «суду», который возглавлял маршал Конев, был представлен другой человек.
Во-вторых, слово «преступлениях», взятое Светланой в кавычки, дезавуирует негодования «кровавым палачом», которые 46 раз повторялись ею в «Двадцати письмах другу». На кавычки, которые изменили смысл фразы, американцы не обратили внимания. После таких уточнений и накладок чего стоит «её» писанина, осуждающая собственного отца? О том, что это был диктат ЦРУ, Светлана говорила на пресс-конференции в Москве 16 ноября 1984 года.
В фототетради впервые публикуются несколько малоизвестных фотографий Светланы, в том числе сделанных осенью 1952 года на Бородинском поле. Мой отец, который тогда захватил с собой фотоаппарат, рассказывал, что настроение было под стать погоде – солнечным. Погуляли по бастионам и другим историческим местам. У музея Светлана забралась на бронзового орла и осталась на фотографии вместе с Багратионом. На Шевардинском редуте участники поездки зарыли бутылку «Шампанского» с обещанием через три года вернуться и распить её. Но через три года многое изменилось, было уже не до редута.
Помню, как произошла встреча со Светланой летом 1955 года на недавно восстановленной после войны трассе Москва – Симферополь неподалёку от Харькова. Она на своей «Победе» с сыном возвращалась с моря домой, а мы ехали в Крым. Шоссе было свободным, интенсивность движения машин с сегодняшней толчеёй на дорогах даже сравнивать неловко. Палило яркое, безжалостное солнце.
На обочине шоссе около «Победы» с открытым капотом стояла Светлана и что-то изучала в
