Прошло шестнадцать лет с того самого памятного поцелуя, а она, оказывается, все прекрасно помнила. И тот дождь, который потом догнал их с Павликом в городе, и то, как бежали они до подъезда, и как потом долго-долго целовались у дверей ее квартиры.

Закрыв за собой балконную дверь, она автоматически помахала руками в воздухе, чтобы разогнать просочившийся с балкона табачный дым, и ушла на кухню. Олеся поставила разогревать котлеты к приходу мужа и раздраженно выглянула в окно. Молодежь, громко смеясь и матерясь одновременно, пила пиво на детской площадке, опираясь на припаркованные рядом иномарки – поколение next, одним словом.

– Мы были другими, – с тоской протянула Олеська и незаметно для себя тяжело вздохнула. Ей ли, учительнице биологии в старших классах, не знать нынешнюю молодежь?

«И почему я сегодня решила посмотреть старый фотоальбом?» Олеся поставила воду на плиту, чтобы отварить макароны.

Они давно потеряли друг друга из виду: Павлик несколько лет назад уехал в другой город, да там и остался. А Олеська вышла замуж за своего бывшего одноклассника – Федечку… Федора… Федора Валентиновича – и была счастлива. Орхидеи на окне выращивала, супы варила, вечерами вязала длиннющие шарфы и чудовищные свитера. А вот теперь эти воспоминания – к чему?

Жуткая вонь ударила в нос, и Олеська удивленно ойкнула. Котлеты уже давно превратились в угольки, а она так и стояла с ложкой возле сковороды, даже не сообразив выключить газ. Все. Еще одной семейной разборки не избежать. Через полчаса придет Федор и устроит сцену.

– Как мне все это надоело! – Олеська в сердцах бросила ложку на стол, да так, что жирные капли разлетелись по всей кухне, вышла в коридор, накинула плащ и выбежала во двор.

Немного растерявшись, она замерла на месте, а потом двинулась в сторону, противоположную той, откуда обычно возвращается с работы муж. Сейчас встреча с Федечкой в ее планы не входила.

Олеська перебежала дорогу почти перед носом старенького «жигуленка» и, не обращая внимания на яростные сигналы клаксоном перепуганного водителя, двинулась дальше.

Куда? Женщина снова встала посреди дороги.

– Здрасте, Олеся Викторовна! – Девчонки из ее школы удивленно приостановились рядом. – Вы что-то ищете?

– Здравствуйте, девочки, – отшатнулась Олеся и, ничего не ответив, понеслась дальше.

Неделю назад она вот так же сорвалась с места и отправилась бродить по городу. Но Павлика в тот день она еще не вспоминала.

Олеська никак не могла собрать мысли в стройную цепочку, словно жемчужинки с порванных бус, они раскатывались в разные стороны.

– Да что же это такое? – всхлипнула Олеся и сдавила виски пальцами.

Неужели это «обычный» кризис семейной жизни, умноженный на стресс от невозможности забеременеть вот уже много лет подряд?

И снова, как и в прошлый раз, Олеська вышла к небольшому базарчику на окраине города. Справа тянулась железнодорожная ветка, а слева базар подпирала грязная река с красивым названием Сладкая.

Да, умели раньше давать имена, вполне возможно, что пару веков назад речная вода действительно имела сладкий вкус, сейчас это выяснить уже было невозможно. Птицефабрика на одном берегу и городская ТЭЦ на другом окончательно превратили полноводную реку в грязное болото. Естественно, запах в округе стоял соответствующий. Олеся, известная «нюхачка» и ярая почитательница всевозможных дезодорантов – освежителей воздуха, только в очередной раз удивилась своему выбору маршрута. Ее словно тащили сюда на веревке.

Небольшой импровизированный рынок пользовался явным успехом у не слишком богатой части города. Здесь продавали на больших кусках бумаги, брошенных прямо на землю, мясо и птицу. Рядом ютились бабульки с домашним творогом и парным молоком. Китайские шмотки на открытых прилавках и небольшой антикварный магазинчик, куда и забрела в прошлый раз Олеся. Покосившаяся вывеска, написанная от руки масляной краской, «Антиквариат – дешево».

Олеся толкнула дверь и вошла внутрь; как и неделю назад, здесь было совершенно пусто. На единственной небольшой витрине под тусклым стеклом лежали всевозможные награды, желтые от времени фотографии, значки, монеты, статуэтки, оружие и часы с отбитым краем. Вдоль стены была развешена военная форма и несколько икон.

Вот одна из икон и привлекла внимание Олеси. Еще в прошлый раз икона буквально бросилась ей в глаза: небольшая, сантиметров пятнадцать по диагонали, она представляла собой святого, несущего на руках ягненка. За спиной у святого поднималось солнце, а правой рукой он прижимал к себе посох.

– Вы что-то хотели? – Невысокий грузный мужчина, явно кавказского типа, оценивающе взглянул на Олесю, но тут же безразлично отвел взгляд. Грустная и серая, без косметики и с хвостиком на голове, она его не заинтересовала.

– Да. – Олеся протянула руку. – Вот эта икона. Что она означает?

– Эта? – Мужчина вытер жирные руки о футболку на животе. – Эта? Не знаю, барана куда-то несут. – Он безразлично зевнул. – Брать будете?

– Сколько? – Олеся сама поразилась собственной наглости. В ее сумке лежали последние деньги, выделенные Федечкой на «хозяйство», и тратить она их не имела никакого права.

– Пятьсот. – Мужчина замялся и еще раз взглянул на Олесю. – Брать будете, отдам за четыреста пятьдесят.

– У меня только четыреста тридцать, – растерялась Олеся и вцепилась в ручку сумки.

Она и сама не могла понять свои чувства, зачем ей эта икона? Наверное, будет лучше, если этот толстый кавказец сейчас ей откажет?

– Бери, – отмахнулся мужчина и протянул ей икону.

– Спасибо. – Олеся положила икону в сумку, и чувство, что кроме антикварной вещи она вернула и еще что-то очень важное, ее не покидало.

Глава 2

– Тебе нечего мне сказать? – Воронин зло мерил комнату шагами. Марина сидела, сгорбившись на диване и молчала. – Ну?

Женщина даже не шевельнулась, слезы бежали по ее щекам.

– Чего ты молчишь? – Мужчина был в бешенстве. Он подбежал к своей куртке, висящей на спинке стула, и достал сигареты. – Чего ты молчишь? – почти заорал он, пытаясь прикурить от дрожащей спички.

Маринка продолжала упрямо рассматривать собственные ноги и не проронила ни звука.

– Все, с меня хватит! – Воронин сорвался на крик. – Мы совершенно не понимаем друг друга!

– Я развода тебе не дам. – Женщина качнулась и подняла к нему лицо. Ее глаза были безумно усталыми. – Развода я тебе не дам, а если ты уйдешь, то я умру, – тихо повторила она и снова опустила голову.

– Я не могу так больше! – Воронин вылетел в коридор, опрокинув по дороге стул, который упал с невообразимым грохотом.

Марина вздрогнула. Словно выстрел, оглушительно хлопнула входная дверь, и Марина вздрогнула еще раз.

Воронин вылетел на улицу и помчался куда глаза глядят.