Почему-то решил перейти в соседний вагон.

Нырнул из тамбура в тамбур.

***

Ветер ударил в лицо от взметнувшихся занавесок: окно возле титана приоткрыто. Стук колёс. Гул.

Свисающие белые простыни и чья-то рука, свалившаяся с верхней полки.

Плацкарт.

«Тут было купе, — думал Макс, утирая со лба пот. — И пацан. Я не с той стороны? Я пошёл направо, а не налево?»

Повинуясь странному чувству несоответствия, достал бумажник, раскрыл его.

В прозрачном кармашке зияла пугающая пустота.

Нет, нет, нет!

Он потёр дешёвую пластмассу рукой, точно надеясь, что фото появится.

Ничего не произошло.

Чувствуя себя одиноким, потерянным, заболевающим, Макс перескочил из тамбура в тамбур.

***

У дверей стояла фиолетовая с сигаретой в руках.

Максу сделалось отчего-то неловко: тёмные блики ложились на аристократический профиль.

— Айн Соф, — строгий низкий женский голос.

«Откуда она… знает про Софью?»

— Что?

— Простите. Дурные сны, — женщина склонила голову. — Случайно произнесла вслух, не привыкла разговаривать с людьми.

— Я тоже, — неожиданно для себя отозвался Макс.

Она удивлённо повернула голову, в этот момент свет фонаря ворвался через стекло и полностью показал её лицо: один глаз пронзительно-голубой, другой — темно-карий, почти черный.

— Вы не представились, — сказала она.

— У меня смешное и дурное имя, — он неловко почесал щетину на подбородке. — Притягивает неприятности.

Говорить стало легко, словно кто-то снял с его горла душившие оковы.

— У меня тоже смешное имя, — она потушила сигарету. — Но вы его знаете, а я ваше — нет.

— Я не запомнил, так что мы пока квиты, — Макс не узнал свой голос, сделавшийся глухим, и старался не смотреть на женщину.

«Фима». Смотреть на её разные глаза было больно.

Хотелось курить.

— Серафима. Меня зовут Серафима, — она вытянула из пачки ещё одну сигарету и протянула пачку Максу. — Можно просто Фима.

— Красиво, — он вытянул сигарету не глядя и закурил. Вишнёвый дым, лёгкий привкус вишнёвой косточки. — Но у меня плохая память на имена, тем более — на такие длинные.

— Странно, обычно у журналистов хорошая память.

— С чего вы взяли, что я — писака?

— У вас билет лежит в папке с логотипом «Невыразимого». Пишете для этого журнала?

— Может, я просто выиграл мерч.

«Что ты делаешь, она сама с тобой заговорила, она симпатичная, что ты делаешь, ты ведь можешь взять телефон и постараться забыть…»

— Попробуйте записывать все, что с вами происходит сейчас.

Макс, удивившись, поднял взгляд и посмотрел в широко раскрытые глаза, тёмный и светлый.

«Красивая».

Кажется, впервые с того дня, как Софья оставила его, он подумал так о какой-то другой женщине.

— Что, простите?

— Вы действительно притягиваете… неприятности, назовём это так.

Она шагнула к нему, оказавшись довольно близко, ближе, чем он привык разговаривать с людьми.

— Я не… прошу… я действительно болен и… — замямлил он, пытаясь отступить, но вжался спиной в закрытую дверь тамбура.

Серафима взяла его левую руку за запястье, вытащила из кармана его рубашки шариковую ручку, задрала рукав и прикоснулась острым концом пера к коже. Опешивший Макс молча следил за ней.

— Вы не больны, вас поломали, — говорила она, чертя странный символ на его руке. — Там, где поломка, там острые углы. А из острых углов рано или поздно придут эти твари. И чем острее, чем неправильнее угол, тем тоньше граница и тем легче им прийти. За вами уже облава, а вы, дурачок, не замечаете этого.

Она вернула ему ручку. Он взглянул на руку: там красовалась пентаграмма, похожая на звезду, со странным символом в центре.

— Я думал, что сумасшедший здесь я, — протянул Макс, разглядывая её рисунок.

— Нет-нет! — отозвалась Фима.

— Выходит, сумасшедшая здесь — вы? — он расправил рукав, закрывая рисунок.

— Доброй ночи, — она шагнула из тамбура прочь.

— Постойте! — крикнул ей вслед Макс, но дверь закрылась.

Он помешкал.

Хочет ли он разговора, или нет?

Хочет ли он снова встретить её?

Почему она ушла в другой вагон, если она занимает соседнюю с ним полку?

В том вагоне все-таки купе или плацкарт?

Что вообще такая женщина, как она, забыла в плацкарте?

Тыдым-тдам.

«Нужно перекурить».

Три сигареты.

«Нужно купить ещё пачку, когда будет станция».

Щёлкнул зажигалкой.

Две.

***

Станция. Люди в форме и собаками смотрят багаж и пассажиров.

Макс сидит ровно.

Попутчик решает кроссворд, отвлекается на овчарку.

— Какой милый пёсик! — говорит и тянет руку. Собака высовывает язык.

— Ваши документы, — суровый голос пограничника.

Странное чувство несоответствия. Чего-то не хватает.

Рука сама тянется к бумажнику и замирает.

— Скажите, — говорит Макс попутчику вполголоса. — А где Фима?

— Кто? — непонимающий взгляд поверх очков.

— С нами… девушка ехала… С фиолетовыми волосами…

— Не было никакой девушки. Голубчик, — серые глаза старика не отрываются от Макса. — Вы не заболели?

Ррр-ав! — сказала одна из собак.

Она скалится на угол, к которому прилегает полка Макса.

— Открывайте чемодан! — приказывает пограничник.

Макс стаскивает свой багаж и открывает: немного одежды, пара книг и футляр со скрипкой.

— Кажется, пёсик не любит музыку, — примирительно говорит попутчик.

Пограничник смотрит вещи. Макса передёргивает.

— Пустой, — сообщает пограничник.

Макса передёргивает.

Люди в форме уходят, псы семенят за ними.

«Если бы Софья не ушла… Я был бы болен?»

***

Тдым-тдам, шшшшщщщ.

Стоило поезду затормозить, Макс полетел на перрон, едва не сбив рыжего проводника.

— Стоянка десять минут! — завопил проводник, но Макс уже был у привокзального киоска.

— Пачку синих, — он указал на сигареты. — Две пачки. И зажигалку.

Расплатившись, тут же прикурил.

Закрыл глаза от удовольствия.

Софья, Фима, скрипка, поезд, дедуля в очках, рыжая толстая проводница, люди с собаками… Ещё одна глупая поездка.

Скоро он будет на месте. В номере можно будет распаковать скрипку, и мир снова будет нормальным. Ему не нужно будет общаться с людьми какое-то время.

Потом можно взять больничный.

Или отпуск.

Он выдохнул дым.

«Фото на месте?» — внезапная мысль.

«Я сжёг её. Не хочу видеть».

Перед глазами встал образ Софьи.

С фиолетовыми волосами.

«Что, если бы в мире… не существовало Софьи?»

«Что, если ином мире… они все ещё счастливы?»

«Что, если есть мир, где вместо Софьи он встречает Серафиму?»

Он открыл глаза.

— …скоро отправляется. Просим провожающих выйти из вагона. — голос из динамиков.

Потушив сигарету, поспешил в свой вагон.

«Нужно выкурить ещё одну».

Мимо своего места, мимо смеющихся женщин на боковушке — в тамбур.

Толчок: поезд тронулся и начал набирать ход.

Макс шёл, хватаясь за пустые полки.

Свет замигал.

Дверь тамбура открывается плохо.

Макс достал зажигалку и пачку, зажёг сигарету и уставился в окно.

Через стекло чётко виднеется стремительно отдаляющаяся платформа.

Макс отнял сигарету