– Приятно было познакомиться! – сказала Элейн ему вслед.

Он помахал в ответ и вышел, радуясь летнему ветерку и спасению от любопытной дамы в желтом. Вот чего ему не хватало в жизни, так это неуемной провинциальной сплетницы.

Адам положительно падал с ног. Они пробыли в Кловердейле двадцать четыре часа; коттедж был заставлен коробками с вещами, дети ссорились, а Зак еще и сшиб с подоконника полный стакан «Райбины» прямо на ковер. Адам побежал покупать моющие средства, оттер ковер и оставил высыхать. Матрац Зака он отволок в спальню Зоэ, к ее вящему неудовольствию, и теперь, лежа на диване, слышал, как они препираются. Он не понимал, почему дети не могут еще одну ночь переночевать бок о бок, ведь в Лондоне они три года делили одну комнату. С другой стороны, покинув Австралию в одиннадцать и шесть лет, они держались вместе, а теперь Зоэ подросла, и хорошее, судя по всему, закончилось.

Споткнувшись о коробку в коридоре, Адам выругался сквозь зубы и отпихнул ее с дороги. Затем пнул другую коробку и третью, вымещая пинками досаду и тяжелую обиду на все, что произошло в его семье.

Выпустив пар, он посидел минуту в кухне, стараясь овладеть собой и глубоко дыша, и пошел наверх разнимать детей.

Видимо, от усталости он ступал так тихо, что мягкие шаги не насторожили сына и дочь, и прежде чем открыть дверь в нынешнюю комнату Зоэ, Адам остановился и прислушался, невольно улыбнувшись: они уже играли в игру, где один выстукивал на стене мотив из телесериала, а другой угадывал мелодию. Адам выслушал два раунда: Зоэ пробарабанила тему из «Соседей», которую Зак тут же отгадал, а Зак изобразил саундтрек из «Звездных войн», и Зоэ не нашла ничего лучше, чем отругать братишку за то, что он выбрал чересчур мальчишечье, которое ей в жизни не угадать. Адам уже хотел войти и пожелать спокойной ночи, когда услышал вопрос сына:

– Зоэ, как ты думаешь, это теперь наш дом?

– Конечно, наш, раз папа его купил! Ну ты и Дамбо!

– Не обзывайся!

– Ладно, прости.

Значит, устала, раз извиняется, подумал Адам. В основном Зоэ терпела Зака, но иногда принималась с ним нянчиться, заботясь о младшем братишке, и смотреть на это было умилительно. Адам гадал, насколько переволновался Зак после нового переезда и не начнет ли снова мочиться в постель, как сразу после неожиданного отъезда (по сути, бегства) из Австралии. Эта неприятность то прекращалась, то начиналась опять. В какой-то момент Адам пытался надевать Заку на ночь подгузники, но Зак вопил и категорически отказывался – он не маленький, и отцу раз за разом приходилось стирать простыни, а то и одеяло. Сейчас Зак не мочил постель почти три месяца, и Адам скрестил пальцы, чтобы и сегодня сын не оплошал.

– И чтоб во сне не говорила! – заявил Зак, и Адам не удержал улыбки. Он обожал подслушивать болтовню своих детей. Наедине друг с другом они говорили как обычные дети, когда некому было их одергивать и им не приходилось держать лицо.

– Не говорю я во сне!

– Говоришь!

– Тише, Зак. Я устала. – Зоэ тоже не избежала эмоциональной встряски. Она не мочилась в постель, но после отъезда из Австралии ее мучили ночные кошмары и она с криком просыпалась. Адам спешил к ней и обнимал, укачивая. К счастью, Зоэ сразу засыпала, будто ничего и не случилось, и почти не задавала вопросов, и кошмары вскоре прекратились. А может, и нет. Может, Зоэ до сих пор видит во сне плохое, просто уже не рассказывает отцу.

– Зоэ…

– Спи, Зак.

– Зо-Зо…

– Не смей меня так называть!

О Господи. Адам однажды попробовал назвать дочку детским прозвищем и получил такую же яростную реакцию. Бедняга Зак. Наверное, перевозбужден после сегодняшнего переезда и подсознательно пытается ухватиться за то единственное, что ему знакомо, – за разговор с сестрой. Адам подозревал, что Зоэ порой забывает – брату всего девять. С другой стороны, ей самой всего четырнадцать. Не самый подходящий возраст для того, что им довелось пережить.

– Зоэ, а почему мама нас не хочет видеть?

– Зак, я не знаю. – Голос Зоэ дрогнул, но Адам чувствовал, что она сдерживается перед младшим братом.

– Она нас больше не любит?

– Не знаю.

– Ты ничего не знаешь!

– Спокойной ночи, Зак.

Зак не ответил, и теперь Адам почти не сомневался, что утром ему снова придется стирать постельное белье.

Неделю спустя солнце, проникавшее в окна коттеджа «Лилипут», пробудило Адама от крепкого сна, которым он наслаждался после переезда. Переезжать всегда сложно, но покупка дома и обретение долгожданной стабильности (или хотя бы надежды на стабильность) сделали свое дело. Зоэ ни разу не просыпалась от собственного крика, постель и матрац Зака по утрам были образцово сухими. Дети прекрасно осваивались на новом месте, и Адам знал, что ради них он обязан постараться сделать то же самое.

Он взял на работе несколько выходных и посвятил себя семье. У них не осталось ни одной свободной минуты, а еще предстояло купить школьную форму, учебные принадлежности – от ручек и карандашей до транспортиров, калькуляторов и новеньких пеналов – и разузнать короткую дорогу до школы, на машине и пешком. Дети уже успели завести друзей: когда они вернулись записываться в библиотеку, Зоэ разговорилась с девочкой Авой, немедленно подружившись на всю жизнь, а Зак на детской площадке в парке познакомился с мальчиком Арчи. Тут же выяснилось, что мама Арчи – Дженнифер, хозяйка библиотеки общих вещей, которая без промедленья взяла Адама в оборот, заручившись его согласием помочь с ее стартапом.

В пристройке, где была устроена библиотека вещей, Адам блеснул своей квалификацией мастера на все руки, собирая стеллажи для хранения, и помог втащить письменный стол, пока Зак и Арчи на парковке гоняли мяч. Церемония открытия была запланирована на сегодня, и после толики убеждения со стороны Дженнифер Адам согласился поучаствовать: пришла пора знакомиться с Кловердейлом и становиться в городке своим (пинта пива в одиночестве в углу паба не считалась).

Приятной стороной жизни в Лондоне было то, что им никто не задавал вопросов; соседи были заняты собой и не ждали, что семейство Паркер станет что-то объяснять. Адам понимал, что в тихой провинции иной уклад, но если местные тактично не станут совать нос в его дела, все будет замечательно. Элейн он обходил стороной, но чувствовал, что ее распирает от любопытства и