луч ознаменовал продолжение фразы, которую никто не услышал, кроме воды, в темно-синей прохладе которой нашло временное спокойствие разъяренное светило. Шипя, пенясь и волнуясь, приняла его верная подруга в свое лоно на недолгий сон. А слуга-ночь уже рьяно ткала непроницаемую ткань, сквозь которую только очень чуткий слушатель мог уловить отголоски разговора солнца с водой. И тогда у этих людей было смутное ощущение: то ли грома вдали, то ли тревожной вибрации в глубине души, то ли отчаянного стука сердца или капель, стучащих по жести: кап-кап-кап, бум-бум-бум. А ночь молчала — не гоже слугам разглашать сплетни хозяев. И рассыпала мечты людей звездами: причудливой вышивкой на своем черном бархате и любовалась им до рассвета.

А вода тихо шептала: «Завтра будет новый день, будут новые люди, ты только не уставай им светить, и знай, что каждый вечер я жду тебя, только тебя, мой любимый».

И темные воды, трепещущей рябью миллиардов губ, покрывали поцелуями короля небосвода.