― Эй! ― жалуется Уильям, затем начинает умолять, а его голос превращается в низкий визг. ― Они знают, что мы тут, Катрина! Давай поиграем с ними. Мы можем помучить их и попугать!

Я удерживаю его на месте одной рукой, предупреждая, чтобы он замолчал. Я все еще пытаюсь понять, что происходит. Адель пропала очень давно. Наверняка шериф уже нашел бы ее останки.

― Почему они до сих пор не нашли тело Адель? ― задаю я вопрос. ― Помнишь, тот первый день…

― Ты имеешь в виду тот день, когда ты убила меня?

― Я тебя не убивала. Но да, тот день. Ты убегал…

― За мной гнались собаки.

― Но я осталась здесь, чтобы убедиться, что шериф не найдет тебя, а тело Адель где-то там.

Я указываю на поляну, а потом замолкаю.

Оба мужчины поворачиваются и смотрят в том же направлении, в котором я указала.

― Они слышат тебя! ― отзывается Уильям.

Он хихикает и хлопает в костлявые ладоши. Его смех становится хриплым и громким, почти как у вороны.

Тем временем они изучают землю, где лежат останки Адель, едва прикрытые грудой веток и опавшими листьями. Как они могут не замечать ее руку, торчащую из-под листвы, открытую ладонь, будто манящая подойти поближе?

Я не понимаю тайн этого места. Будто этот лес покрыт пеленой, и никто не может видеть вещи такими, какие они есть.

― Это папа?

Адель присоединяется к нам. Ее полный боли голос окутывает меня, подобно мокрому плащу в зимний вечер.

Приподняв свое длинное рваное платье, она присаживается рядом с мертвым Уильямом, и они оба склоняются к краю поляны. Она смотрит на отца, и слезы стекают по щекам. Адель представляет собой скорбное привидение, и даже несмотря на то, что мы были лучшими подругами до того, как Уильям появился в наших жизнях, ее постоянные слезы не позволяют долго находиться рядом с ней.

― Только не снова, ― печально произносит Уильям. ― Ты плакала неделями напролет, когда Картина пропала…

― Когда ты убил меня, ― поправляю я его. Как обычно он упускает очень важные детали.

― И продолжаешь плакать, как погибла, ― говорит он Адель. ― Прошу остановись. Или уйди. Уйди в другую часть леса.

Вместо этого Адель испускает длинный пронзительный вопль.

― А-а-а-а-а-а-а-а-а-ах!

Это вызывает дрожь во мне до самых пят, так что могу только представить, как это влияет на двух живых. Мой отец роняет свою палку и кружится, осматривая лес, пока его взгляд снова не скользит по мне.

Он должен увидеть меня. Должен.

Подумает ли он, что это именно я рыдала?

Если он думает, что я оплакиваю его потерю, то сильно ошибается.

― Нам стоит уйти, ― говорит он отцу Адель. ― Тут могут быть приведения. Злые духи. Сам Король Фей охотится в этом лесу, крадет души и делает их своими рабами.

― Если здесь и есть призрак, то это не кто иной, как моя дорогая дочь. Адель, это ты?

Она отвечает долго и протяжно.

― О-о-о-о-о-о-о-о-ох!

― Используй слова, дрянная девчонка, ― говорит Уильям с зевком. Адель возможно была заинтересована в нем при жизни, но после смерти он ей наскучил.

Ей стоит прекратить выть. Ей нужен покой.

― Адель тут, ― говорю я ее отцу, желая помочь. ― Твоя дочь прямо тут.

Я приближаюсь, пока не дотрагиваюсь до его руки. Он пугается, и его глаза расширятся. Кожа на его руке синеет, будто побывала в снежной буре без перчаток. К счастью, он не отдергивает руку. Возможно, он все время жаждал знака.

И я дам ему один.

― Тут.

Я тяну его к телу.

― У-у-у-у-у-у-у-у-у, ― продолжает Адель рыдать, широко открывая рот, поднимая голову к небу. Она выглядит как собака, воющая на луну.

Бедная девочка.

Она должна покинуть это проклятое место, и единственный выход ― если кто-то перенесет ее кости. Адель должна быть похоронена на священной земле, чтобы остановить это проклятие.

― Отнеси ее на кладбище, ― шепчу я на ухо ее отцу. ― Обещай мне.

Он кивает.

Хорошо. Он заберет ее тело и похоронит на кладбище при церкви. Священник прочтет молитвы над ее костями, и она будет освобождена.

Адель не похожа на мертвого Уильяма или меня. Она заслужила быть освобожденной от этого места.

Я надеюсь, что никто больше не услышит меня, кроме мистера Бахмана. Особенно тот, кто наложил проклятие на этот лес.

Но это не имеет значения.

Даже если шепот может распространиться по этому волшебному лесу.

Ты не сможешь скрыть доброе дело. Не тут.

На этой земле мертвых ни одно доброе дело не останется безнаказанным.

Глава 2

Адель воет. Она переходит в полноценный режим полтергейста, что обычно приберегает для Уильяма. Голубое свечение исходит от нее, когда она парит над нами, стоная и вырисовывая круги. Чем дольше она продолжает, тем сильнее становится эффект. Вскоре образуется небольшой вихрь, в результате которого с поляны взмывают в воздух опавшие листья и ветки.

Мой отец застывает на месте.

Если бы у него было больше мужества, уверена, он бы побежал ― через лес и прямиком домой. Или, что более вероятно, в местную таверну выпить пару кружек крепкого эля.

Но он всегда был тюфяком, так что остается там, где стоит.

Тем временем, отец Адель заворожен происходящим. Он должно быть понимает, что его дочь здесь, и, напуганный или нет, мужчина ступает в ее призрачный вихрь, сопротивляясь камням и палкам, которые начинают подниматься. Он не вздрагивает, когда летящий камень ударяет его по лицу, и струйка крови выступает на коже.

― Адель? Ты тут? ― зовет он дочь.

― Да-а-а-а-а-а-а, у-у-у-у-у-у-у-у-у, ― отвечает она.

― Тебе больно?

― Да-а-а-а-а-а-а, папа, бо-о-о-о-о-о-ольно!

Но я-то знаю, что это не так. По крайней мере, не физическая боль. Это ее сердце страдает, потому что она заперта здесь.

― Освободи ее, ― говорю я ее отцу, беря его за руку и оттаскивая от нее к могиле.

Он отказывается идти со мной.

― Ты пытаешься сказать мне что-то, моя милая? ― спрашивает он.

― Да-а-а-а-а-а, ― рыдает Адель.

И Уильям, и мой отец остаются там, где они есть. Я бы хотела, чтобы Уильям помог мне, но могу сказать, что он устал от выступлений Адель.