— И это все? — искренне удивился я.

Я действительно ожидал, что, предлагая мне исполнение любых желаний, бессмертный боярин запросит нечто большее, зловещее и трудновыполнимое.

Поставит меня перед невыносимым моральным выбором. Однако все чего он хочет, это просто стать сильнее? Серьезно? Знать бы еще каким хреном я ему могу в этом помочь.

— Удивительно как вы с Борисом похожи, — обреченно покачал головой Коновницын, — десятилетия назад, сидя на этом самом месте, твой дед произнес точно такие же слова. Его голос также был полон изумления. Прям дежавю. Разве что этого расщепенца рядом не было, — скосил взгляд на все еще стоящего в тени Тринадцатого проговорил боярин.

— Следи за словами, шляпник, — огрызнулся голос из темноты.

— А то что? Ты даже к мальчишке подойти боишься. Ну убьет он еще одно твое тело, найдешь новое, тебе не привыкать.

— Что такой как ты может знать о смерти? Легко жить в одном бессмертном теле и не дробить свою силу. Не чувствовать боли и страданий, голосов в голове, хорошо спать. Я же уже даже забыл, как выглядело мое изначальное тело, — безжизненно жаловался Тринадцатый.

Его голос был выше, чем раньше, и звучал более взрослым, но это определенно был тот самый Тринадцатый, что помогал мне расправиться с вихрем.

— Ты сам избрал этот путь, — не оборачиваясь парировал Коновницын и в этот момент где-то в глубине темных рядов раздался приглушенный взрыв. Боярин недовольно покачал головой, но с места даже не дернулся и перевел взгляд на меня, — обиделся. Не обращай внимания, Марк. За свою жизнь, только при мне Тринадцатый сменил уже десятки тел и столько же раз расщеплял свое сознание. Кто угодно бы съехал с катушек от такого. Но половина осколков его сознания обычно адекватная.

— Я думал главным является лишь одно из его тел.

— Таковым оно себя считает. Но, когда я его встретил, он уже называл себя Тринадцатым. Кто знает, как расщепенца звали изначально и осталось ли от него хоть что-нибудь. Но не это сейчас важно, Марк. А твой ответ.

— На что? Чего конкретно ты от меня хочешь, боярин? Секрета становления Абсолютом? Если таковой у моего деда и был, то со мной он не поделился.

— Суета смертных так очаровательна, — вздохнул Коновницын, — иногда я даже скучаю по тому, как воспринималось время, когда моя жизнь была ограничена. Я вечно торопился и несся за сиюминутной выгодой. Знаешь, в чем преимущество бессмертия, Марк? Можно начать планировать на десять, пятьдесят, сто лет вперед. Я уже давно смирился с тем, что легкого ответа на мой вопрос не существует. Бессмертие научило меня терпению.

— Как-то слабо твои слова вяжутся между собой. Не ты ли установил суточный дедлайн и то и дело торопишь меня с решением?

Коновницын с не меняющимся выражением на лице неторопливо откинулся на спинке и прищурился, впившись своими острыми глазами мне в самую душу.

— Нет смысла ждать пока семя прорастет, если ты его еще не посадил, — наконец ответил боярин.

— А что мешает посадить семя завтра? — продолжил я метафору Коновницына.

— Мешает то, Марк, что у меня таких семечка два, но посадить я могу лишь одно из них. И сделать выбор нужно в течение двух часов.

— Что произойдет через два часа? — ожидая худшего напрягся я.

— Если мы не придем к соглашению сейчас, то окно возможностей закроется, и, боюсь, тогда мы окончательно станем врагами.

— Что произойдет, боярин? — еще настойчивее переспросил я, делая акцент на каждом слове.

— Начнется гражданская война.

— Сегодня? Ты блефуешь! Вельяминов утратил контроль над Академией и Великим Княжеством Финляндским, а каждый член боярского совета под плотным колпаком расследования. Кланы Скрябиных и Бутурлиных обезглавлены, а после событий в Лондоне европейские дома никак не могли поддержать Вельяминова.

— Они и не поддержали, — охотно отозвался Коновницын, — на международных переговорах в Лондоне, с которых ты так удачно выдернул Арсения, европейцы единогласно выбрали политику невмешательства и развязали Вельяминову руки. Изначально, старик хотел подождать еще и подготовиться получше, но…