Таира на нашу свадьбу тоже не явилась. Ей плевать, сколько у меня жён, если я могу их прокормить, но Ольга ей с самого начала не нравилась, а наш брак она сочла даже несколько оскорбительным. Ольга в нём главная, а для горянки это дико. Боюсь, её уважение ко мне после этого здорово просело, как бы не до отрицательных величин. Таира отказалась переезжать в Коммуну, вместо этого, оставив мне сына, вернулась в горы Закава, где возглавила что-то типа партизанского фем-отряда. Желающих купить там женщину за козу с тех пор ждал большой сюрприз. Ольга на неё ничуть не обиделась, наоборот, внезапно поддержала ресурсами Коммуны, и в горах стало не то чтобы хорошо, но гораздо менее голодно и опасно. Таира там национальная героиня, но сейчас она здесь, с нами. Когда началась настоящая жопа, она внезапно явилась и напомнила: «Я убью за тебя и умру за тебя. Так было сказано, и так осталось».

Ольге плевать, что у меня ещё три жены. Она сгрузила сына на безответную Алистелию и занялась любимым делом — властью, управлением, разведкой, войной и интригами. Если она находила для меня свободную ночь — то мы были вместе. Если нет — я мог идти спать к Алистелии, Ольга выше таких мелочей. Альку она не обижает, но… Та её довольно заметно побаивается. И вообще, мне перед ней немного стыдно — не похоже, что она тут счастлива. Впрочем, тут сейчас никто не счастлив.

— Что у нас? — спросил я Боруха.

— Рейдеры, десяток единиц на лёгкой броне, прорыв на точке пять.

— Ну, рейдеры, это ещё…

— Да, — перебил меня Борух, — Карасов их держит и скоро дожмёт, но это не просто беспокоящий заброс. Они конкретно пытаются удержать плацдарм у портала. Их кинули на убой под что-то другое. Мы подтягиваем силы, но что от них ждать?

— А что наш аналитик говорит?

— Ваш аналитик на дирижабле занимается эвакуацией опорных пунктов. Поэтому я его вижу только во время выгрузки. И он ничего не говорит, только ругается матерно.

Впрочем, и без аналитики понятно, что дела наши плохи. Мы потеряли почти всё — опорные пункты, логистические хабы, транспортные узлы да и сам транспорт, по большей части, тоже. Вывозим людей и самые ценные грузы дирижаблем, выпотрошив каюты, чтобы больше влезало. Экипаж — Иван с Василисой и Зелёный, жена Ивана — Света, за кока, медсестру и суперкарго, и подросшие дети — Маша и Лёша, юнги на правах курсантов. Мотаются туда-сюда без перерыва, спят по очереди. Мы на глазах теряем Мультиверсум, который ещё совсем недавно, казалось, принадлежал нам безраздельно.

Когда тройная мандала «инь-янь-хрень», как назвал её Зелёный, остановилась, встав к куполу чёрным фрагментом, и странный парнишка, обозвав нас «Основателями», сказал свое «Еет — пака!», нас выкинуло в гостиной нашего дома. Однако Ольга, чья прекрасная задница выбрала для нас это будущее, успела выкрутить и забрать детали рекурсора. Оказалось, что прошло полгода, и нас уже практически списали в расход, но мы отделались одним синяком на левой Ольгиной ягодице. Я предлагал ей сделать снимок на память, пока не сошёл, но она не согласилась. Жаль, не всякий может похвастаться тем, что ушиб своей жопой всё Мироздание.

Ольга немедля свалила в Коммуну, а вскоре Мультиверсум обрушился. Не помню, на третий или четвёртый день после нашего возвращения, Настя спустилась к завтраку растерянная и — с голубыми глазами вместо синих.

— Не чувствую Дорогу, — испуганно сказала она, — что-то случилось!

Вскоре выяснилось, что и дверь в Центр не открывается, и дирижабль, как ни тужится, не может покинуть срез.

Зелёный с Иваном остановили мораториум, подумав, что дело в нём — не помогло. Локаль закрылась, как будто никакой Дороги и не было. Мы поняли, что вот оно, началось. Последствия докатились.

К счастью, оказалось, что реперная сеть работает, неподалёку есть рабочий репер, а у меня сохранился операторский планшет, так что мы не совсем заперты. А вскоре объявилась Ольга и предложила нам всем перебираться в Коммуну, где она отныне рулит.

Мы и перебрались.

— Всем привет, — сказал, входя в зал совещаний, Зелёный. — Если вам интересно — мы чудом вырвались. Половину груза пришлось бросить, на борту трое раненых.

— Среди пассажиров, — быстро успокоил он вскинувшуюся Ольгу, — экипаж цел. По задней части гондолы из крупняка вслед зацепили, опять дырки латать.

— Ещё один опорный пункт потерян, — констатировал Борух.

— Да ну, блядь? — зло сказал ему Зелёный. — Вот прям сюрприз, да? Я когда говорил вам, что так будет? На кой хер вам аналитик, если его никто не слушает?

— Сергей, прекрати, — приказала Ольга.

— Ты их попроси прекратить, рыжая, — огрызнулся Зелёный, — тех, кто порталами кидает банды рейдеров в гуманитарные миссии. Ты видела, что там делают с женщинами и детьми?

— Хватит истерик!

— Истерик? Истерик, блядь? А посаженных на кол школьников ты давно видела? Рядами, как в классе — мальчик-девочка, мальчик-девочка. В форме, которую вы им выдали! И только мухи в раскрытых глазах… Осчастливила Коммуна аборигенов образованием! Это у меня истерика? Это ты не видела, какая у моей дочери была истерика. Ей тринадцать, между прочим! Да что с вами говорить… — махнул он рукой. — Я окружён безнадёжными долбоёбами. Мы выгружаемся, через полчаса будем готовы лететь.

— Никто никуда уже не летит! — ответила Ольга.

— Вот сейчас не понял, — угрожающе сказал Зелёный, — у нас очередь на эвакуацию. Люди ждут, и многие рискуют не дождаться. Атаки идут массово, в случайном порядке, надо вывозить всех.

— Операторы не справляются. Им нужен отдых.

— Нам тоже нужен, — упрямо ответил он, — но мы работаем.

— Мы потеряли сегодня троих, — призналась Ольга.

Борух присвистнул поражённо.

— Да, я не сообщаю об этом направо и налево, — сердито сказала она, — но операторы не выдерживают ритма эвакуации, у нас никогда не было такого трафика. Им, кроме вас, приходится перекидывать с точки на точку ГБР. Да и дирижабль им тяжёл, это вам не автобус…

— Вашу мать… — безнадёжно сказал Зелёный, — что ж вы творите, люди…

— Выгружайтесь и отдохните. Поспите уже нормально, в кроватях, примите душ,