Старик убирает мои руки.

— Лорд Кристиан, вам не следует тратить силы. Я велю принести горячего супа.

Смотрю в его чёрные зенки, и меня накрывает очередная волна ужаса. Сознание полностью отрезвилось. И теперь ощущаю, что я вовсе не я!

Воздух проходит через не мой нос и не в мои лёгкие, не мой язык трогает не мои зубы, и не мой пах зудит, от того, что переполнен не мой мочевой пузырь!

Твою же ж мать. Я в чужом теле.

В комнату врываются незнакомые люди, которые устремляются к моей кровати. Впереди всех мужчина лет сорока в сине — серебристом камзоле, усыпанном камнями, словно сам царь пришёл, с распущенными белыми волосами до плеч и взглядом синих глаз, холодным, что бросает в дрожь.

От него дедок шарахнулся тут же, подорвавшись со стула у моей кровати.

— Надо же, действительно очнулся бастард, — выдал мужик брезгливо. — Его величество будет счастлив от такой новости. Ты сотворил чудо, верховный маг Гунуа. Чудо, которого придворные от тебя уже не ждали.

— Приму за похвалу, мой принц, — раздалось от старика смиренное.

Верховный маг. Зашибись…

Мужчина резко развернулся и свалил. К кровати тут же подскочили две девушки и тёмный мужчина лет пятидесяти. У этих взгляды добрые. Одеты попроще, но лишь одна самая молодая, как служанка выглядит. Она первой и опустилась ко мне, что через ворот свисающие дойки видно. Ух, глаз не оторвать.

— Мой господин, как я рада, что вы очнулись! — Защебетала красавица с зелёными глазищами! Да эта по красоте не уступает той, что уронила поднос. Волосы странного салатового цвета, чёлочка тонкими локонами вперёд свисает. Щёки румяные, губёшки пухлые. Сама взмыленная, молодостью пышет. Ну самый сок!

Чем обязан такому вниманию?

— Как ты, Кристиан? — Спрашивает мужчина, нависая с другой стороны. Этот чернобровый, лицо в мелких шрамах, плечи широченные. Китель чёрно — серебристый на нём, похоже, из кожи. Потом от него понесло. Воин что ли?

— Да нормально, — отвечаю, понимая, что обращаются именно ко мне.

— Вы заставили нас очень сильно переживать, — выдала третья гостья, русоволосая девушка лет тридцати на вид. В платье с корсетом, что выдавили сиськи прямо к шее. Утончённая, статная и шикарная девушка. Серые глазки с густыми ресницами так проникновенно смотрят. Повеяло цветами от волос, аж башка закружилась. Своим выражением на лице чем — то училку из моего детства напоминает.

— Сэр Деодор, леди Кириан, прошу вас покинуть комнату, — раздалось от старого лекаря сварливое. — Маленькому лорду нужен отдых, и следует ограничить контакты с людьми. Его организм ослаблен, любая хворь легко прицепится.

Из комнаты выходят все, последним маг. Меня оставляют на какое — то время, за которое пытаюсь подняться с кровати. И мне это практически удаётся. Я даже успеваю свесить хиленькие ноги, окончательно убедившись, что мне досталось тело какого — то пацана.

— Маленький лорд, зачем вы встали с постели! — Восклицает зеленоволосая служанка, вернувшаяся с миской супа.

Принимаю сидячее положение в кровати. Усаживается рядом и начинает меня кормить из ложечки. Вот это забота!

Пользуясь случаем, пробую разобраться. Мне нужна информация, пока не прокололся. А то ещё сожгут на костре, как одержимого.

— Что случилось? — Спрашиваю юношеским голосом.

— Ох, господин Кристиан, вы не помните, как упали? — Выдаёт Элиза, кажется, так её зовут.

Помню, как меня наматывало на колёса грузовика. Бррр.

— Ничего не помню, память отшибло, — лгу уверенно.

— Два рака назад проводилась королевская охота, где вы упали с лошади и ударились головой. Пока вы были без сознания, мы не находили места…

Элиза прослезилась. Как мило.

— Какие ещё раки? — Хмурюсь, недоумевая.

— Восемь дней, — отвечает девушка, хлопая ресницами.

Два по восемь получается? Шестнадцать дней назад. Нормально же провалялось это тело. Вроде пролежней нет, уже неплохо.

— И где я сейчас? — Спрашиваю, окидывая комнату взглядом.

— Семнадцатое крыло.

— Крыло чего?

— Дворца.

— Аааа. Королевского что ли?

— А какого? — Опешила Элиза. — Вы совсем ничего не помните, маленький лорд?

— Насколько маленький? — Зацепился сразу. — Сколько мне лет?

— Тринадцать циклов, — ответила с недоумением. — Господин? Вы потешаетесь так?

Если бы. Тринадцать лет?! Или, вашу мать, чего?! А то я думаю, почему член такой мелкий и практически не реагирует на манипуляции. Это многое бы объяснило.

— Так, так, так, — пошли уже мысли вслух. — А каково моё положение в обществе? Почему тот белобрысый называл меня бастардом?

— К… какой белобрысый? — Ужас отразился в глазах служанки, она даже стала заикаться. — П… принц Фейрат?

— Я его внебрачный сын?

— Нет, он ваш брат по папеньке, король ваш отец. Ой, как всё плохо, надо бы господину Гунуа сказать.

— Сиди, — придержал служанку. — Мать где моя?

— Это плохой вопрос! — Воскликнула Элиза. Какая — то она чересчур эмоциональная.

— Почему же?

— Потому что любое упоминание о вашей пропавшей матери карается смертью, таков указ короля. Поэтому не вздумайте, маленький лорд. Король хоть и любит вас, но не искушайте судьбу.

Так, понял.

— А ну да, — кивнул, не сводя со служанки глаз. — Какие тут ещё запреты, касаемо меня?

— Вы меня пугаете, маленький лорд, — заохала служанка.

Посмотрел на неё пристально. Захлопала глазищами испуганно. Хороша, зараза. У меня что в сорок лет, что в двадцать даже близко таких милашек не водилось. Хотя я тот ещё ходок. При живой жене изменял постоянно, пока не спалила, и отмазаться было уже никак.

— Хочу в туалет, — заявляю крайне неожиданную новость.

Элиза подскакивает. Миску на стол ставит, садится на корточки и из — под моей кровати корыто достаёт деревянное!

Млять. Подо мной что… утка лежала?! А я — то думаю, куда там голая задница всё проваливается. Фууу.

— Вы как хотите, — начинает служанка неловко.

— По — маленькому, — отвечаю быстро.

— Сейчас — сейчас всё устроим, — суетится, помогая встать.

На мне рубашонка до середины бёдер, снизу ни штанов, ни трусов. Голая задница. Что ж. Совершенно не стесняясь, спускаюсь с кровати. Оценивая, какой же я коротышка: на полголовы ниже служанки.

Коленки подгибаются, еле стою, задрав рубашку. Девушка придерживает меня обеими руками, без зазрения совести глядя на мою пипирку.

— Может, отвернёшься,