Но не его лицо вселяло в ее сердце страх. Это делали его глаза. Глубоко посаженные, светлые, кристально-серые глаза под черными изогнутыми бровями. Как серебро. Как лезвие меча или скальпеля, достаточно острое, чтобы порезаться.

Рафаэль поднял край шелковой фаты и убрал ее с лица, стирая последний барьер. Теперь не было ничего между Лией и его острым взглядом.

Некуда бежать. Некуда прятаться.

Выражение его лица невозможно было понять. Но его глаза… они пылали, как расплавленная ртуть.

— Думала, это сойдет тебе с рук? — Его голос был тихим и оттого еще более пугающим. — Думала, я не замечу?

Лия не могла ответить, даже если бы от этого зависела ее жизнь. У нее шумело в ушах. Не было ничего, кроме мрака и холода и этого безжалостного ледяного взгляда, который пронзал ее.

— Рафаэль, — сказал Матиас осторожно. — Что происходит? Ты должен был быть здесь два часа назад.

Но Рафаэль не повернулся. Он бы не признался брату. Он смотрел только на Лию, будто желая раздавить ее на этом самом месте.

— Ты пойдешь со мной, — сказал он тем же бесстрастным тоном. — И без фокусов.

Она сглотнула.

— Но я…

Рафаэль наклонился к ней и произнес:

— Если, конечно, ты не хочешь, чтобы вся Санта-Кастилья узнала, что ребенок, которого ты носишь, — не от моего брата.

Лия чуть не выронила букет белых роз, ее бросило в жар, а потом в холод.

«Ты правда думала, что сможешь держать это в секрете так долго?»

Нет, не так долго. Только до свадьбы. Только до тех пор, пока она не сможет сказать Матиасу, который наверняка отнесется к этому с пониманием. В конце концов, этот брак был не по любви, так было решено, еще когда они были детьми, ее отцом и королем Карлосом.

Но сейчас для этого было слишком поздно.

Она чувствовала головокружение, тошноту. Ее мозг боролся с шоком, пытаясь выяснить, как она это упустила, может, врач, к которому она ездила в Италию, рассказал кому-то…

Люди начинали беспокоиться, хотели узнать, что происходит. Почему регент так резко останавливает свадьбу? И почему он говорит с невестой?

«У тебя нет выбора. Тебе придется пойти с ним. Никто другой не знает об этом позоре».

Лия чувствовала отца рядом, чувствовала его смятение. Он тоже хотел знать, что происходит, и что же он подумает, когда узнает?

Ее щеки горели, она хотела плакать, но каким-то образом нашла силы посмотреть в эти пугающие серебристо-серые глаза.

Она будет отрицать это. Будет говорить, что он не прав. Будет требовать тест, заставит его доказать…

— Нет. Ты не откажешься. И ты не сбежишь. Тебе некуда бежать и некуда прятаться. Не от меня, принцесса. — Рафаэль улыбнулся, и от этого ее сердце похолодело. — Ты не убежишь от меня.

Рафаэль Наварро никогда не считал себя хорошим человеком. Доброта была не в его характере. Он умел обращаться с деньгами, проявлял безупречное внимание к деталям и силу воли, необходимую для того, чтобы крайне эффективно управлять маленькой горной страной, зажатой между Испанией и Италией.

Он во всем добивался своего.

Также Рафаэль не любил неожиданностей, презирал сюрпризы и ненавидел, когда все шло не по плану, и сейчас он был в ярости, хотя обычно этого себе не позволял.

Миниатюрная женщина в невероятно дорогом свадебном платье, цену которого он знал до последнего евро, из тончайшего белого шелка, вручную расшитом серебром и кристаллами. Он знал цену ее шелковой фаты с вышивкой и бриллиантовой диадемы на блестящих черных волосах, знал цену рубина Алигьери на руке и маленьких серебряных туфелек ручной работы.

Он знал цену всего этого свадебного фиаско и его отмены тоже.

Это ее вина.

Именно Лия перевернула его идеально устроенную жизнь, именно она разрушила ее, и он должен был знать, с той самой минуты, как положил на нее глаз, что она ему дорого обойдется.

И сейчас он заставит ее заплатить.

И пусть это не только ее вина.

Неприятная мысль, которую он игнорировал, с некоторым удовлетворением наблюдая за тем, как страх отразился в ее глубоких голубых глазах.

Она должна быть напугана. Должна поплатиться, и сделает это сейчас.

Лицо Лии побелело, макияж, который должен был подчеркнуть совершенство, не мог скрыть болезненную бледность. Но даже так она была прекрасна. Черные длинные ресницы, выразительные брови. Нежные розовые губы.

Лия не была той милой, приличной, хорошо воспитанной девушкой, которой должна была быть, и он знал это с той самой ночи, когда поймал ее в офисе отца за распитием виски и курением сигар.

Рафаэль должен был сказать Джиану, но не сделал этого.

Матиасу надлежало занять трон через шесть месяцев, а Амалия Де Вита всю жизнь готовилась стать его женой. Не было более подходящей женщины на роль королевы Санта-Кастильи. Семья Де Вита была древним родом, который принес благородство и родословие на трон, сильно пострадавший от выходок отца Рафаэля — короля Карлоса, и Рафаэль с самого начала согласился, что нет более подходящей женщины.

Этот брак — последний подарок стране, которая так и не приняла его, даже после смерти отца, когда они умоляли его править.

Слабый человек воспользовался бы этой возможностью, чтобы преподать им урок, как быть благодарными, но Рафаэль не был слабаком.

Хотя…

Как только он заглянул в глубокие голубые глаза Амалии, в нем пробудилась холодная ярость.

Она была напугана, но все же подняла волевой подбородок.

— Можно было обойтись и без сцен, ваше высочество, — сказала она. — Если вы желаете, чтобы я пошла с вами, я пойду. Не хочу, чтобы охрана выставила меня с собственной свадьбы.

Лицо Джиана Де Вита отражало замешательство. Ясно, что Лия ничего ему не сказала, она сжалилась над ним. Ему никогда не нравился Рафаэль, хотя именно он умолял его стать регентом, пока Матиас не подрастет, а это не могло еще больше расположить его к Джиану.

Рафаэлю нечего было терять. Он усердно работал последние шесть месяцев своего регентства, чтобы сохранить мир в Санта-Кастилье, чтобы возместить десятилетия скандалов и распутства своего отца.

Он хотел подать пример сдержанности и приличия, и ему это удалось.

Только для того, чтобы все закончилось так.

Да, ему нечего было терять. Корона никогда не принадлежала ему и никогда не будет принадлежать.

А теперь он устроил такой скандал, который еще неделю назад вызвал бы у него отвращение.

Но сейчас все по-другому.

Невинная, хорошая девочка была не такой уж невинной, и, в конце концов, она скрывала главный секрет.

— В таком случае, — сказал Рафаэль, — если