Когда он подошел к передней части машины, его ноги дрожали. Он старался не шуметь на мостовой. На краю проезжей части гравий захрустел под ботинками.

Затем он оставил гравий позади и ступал по траве почти бесшумно.

Я, наверное, сошел с ума, - подумал он. - Почему я сказал, что сделаю это? Что это на меня нашло?

Никогда не думал, что они меня поддержат.

Но, черт возьми, они это сделали.

Ничего особенного, - сказал он себе. - Через несколько минут все закончится, и все будут довольны. Я заберусь обратно в машину и не удержусь от соблазна залезть за пазуху Тесс и пощупать ее.

И они поймут, что я не слабак.

Они действительно думают, что я этого не сделаю. Блин, они жестоко ошибаются.

Он пожалел, что у него нет фонарика. Здесь было слишком много теней от деревьев, кустарников, памятников и склепов. Слишком много участков полной темноты, где кто-то мог притаиться и наблюдать. Может, и не человек. Может, кладбищенский пес.

Или вурдалак?

Ясное дело.

Или жуткая тварь из "Ночи живых мертвецов"?

Прекрати!

Им бы понравилось это долбаное старое кладбище.

Хватит!

Вдруг он увидел место назначения.

Место захоронения старухи Флинт. Его было легко заметить: старшеклассники собрали деньги на особый памятник для ее могилы.

И вот он!

Джереми подошел к памятнику - латунному яблоку, размером с огромную тыкву - на верхушке мраморной колонны, высотой около пяти футов. На церемонии открытия пару недель назад все насмехались над этим яблоком.

Хотя оно, очевидно, должно было символизировать самоотверженный труд Флинт на учительском поприще, напоминать детям об отравленном яблоке в "Белоснежке"... со старухой Флинт в роли злой ведьмы.

Рон сказал:

- Похоже, вместо яблока сделали латунные яйца.

А Джереми подсказал:

- Латунный анус.

Тесс, услышав его замечание об анусе, рассмеялась и заговорила с ним... впервые проявив к нему интерес. Примерно через пять минут она ясно дала понять, что, возможно, хотела бы с ним встречаться.

Как следствие - их первое свидание.

И теперь, на третьем свидании, они вернулись туда, где все началось.

Оглянувшись через плечо, Джереми увидел машину Рона прямо за собой и несколько ближе, чем он предполагал.

Они все там, внутри, наблюдают за мной.

Что ж, - подумал он, - я знал об этом, согласившись.

Но я действительно нахожусь на открытом месте.

Хотя половина кладбища, казалось, была окутана черными тенями, ничего не было рядом с могилой старухи Флинт.

Ничего, кроме лунного света.

Прекрасно. Они должны меня видеть.

Он улыбнулся, помахал рукой и отвернулся. Протянув руку, он похлопал по яблоку. Его латунная поверхность была прохладной и скользкой.

Наклонившись ближе, он обнаружил, что может прочитать табличку в лунном свете:

АГНЕС АЙЛИН ФЛИНТ

1941-2001

ПРЕДАННАЯ СВОЕМУ ДЕЛУ УЧИТЕЛЬНИЦА, ЛЮБИМАЯ ВСЕМИ

Здо́рово, - подумал Джереми. - Любимая всеми. Любимая всеми кто, возможно, не был ее жертвами.

Его лицо вспыхнуло, когда он вспомнил, как совсем недавно, в прошлом семестре, он поднял руку и попросился выйти. Она ухмыльнулась:

- О, я так не думаю, мистер Харрис.

- Но мне действительно надо. Пожалуйста!

- Боюсь, вам придется подождать до звонка, мистер Харрис.

- Пожалуйста. Я... я не могу ждать так долго.

- Возможно, вам следовало прийти на занятия в подгузниках, мистер Харрис.

Остальные тридцать учеников в классе биологии от души посмеялись над этим. И старуха Флинт вместе с ними.

- Может, нам скинуться, класс, и купить мистеру Харрису упаковку "Хаггис"?

Стиснув зубы так сильно, что заболели мышцы челюсти, Джереми повернулся лицом к машине, затем расстегнул ремень. Расстегнул джинсы, опустил молнию, затем присел на корточки, стягивая джинсы и нижнее белье.

Упершись локтями в бедра, он сложил руки между коленями.

Опустил голову.

Увидел свои руки и свисающий подол рубашки. Никаких признаков пениса или яичек. Однако, его джинсы и нижнее белье, собранные вокруг лодыжек, определенно были в опасности.

Я буду выглядеть настоящим мудаком, если насру себе в штаны.

И у меня нет туалетной бумаги.

Может, это не такая уж хорошая идея, - подумал он.

Я должен пройти через это, иначе скажут, что я слабак... и я не смогу засунуть руку в лифчик Тесс.

Он сделал пару коротких, переваливающихся шагов вперед, затем сел на траву. Она была сухой и щекотала ягодицы и мошонку. Наклонившись вперед, он стянул ботинки.

У меня спущены штаны, а они смотрят.

Тесс наблюдает, пытаясь увидеть все, что можно. И Карен.

Пока он с трудом стягивал с себя джинсы и нижнее белье, у него начала подниматься эрекция и давить на живот.

Е-мое.

Освободившись от штанов, он продолжал находиться в наклонном положении, подтягивая носки.

Все смотрят.

Член делался все тверже.

Что же делать?

Все будет хорошо, - сказал он себе. - Рубашка свисает достаточно низко...

Он не сводил глаз со своей рубашки, поднимаясь на ноги. Собираясь выпрямится и, осознавая вероятный результат, он остался в полусогнутом состоянии. Сделал несколько шагов назад. Его голый зад коснулся прохладного мрамора.

Колонна.

Подожди, подожди, подожди, - подумал он. - Я не хочу делать это на ее памятнике, я хочу сделать это на нее. На лицо старухи Флинт.

Он слегка подался вперед и присел на корточки.

Ничего, кроме травы, не было между его широко расставленными ногами.

Как и большинство ее учеников, Джереми пришел на похороны. Он наблюдал, как гроб опускают в землю.

Прямо тут.

Ее лицо будет... центром взрыва.

Очень жаль, что до него шесть футов грязи. И крышка гроба.

Высшее блаженство, - подумал он, - насрать на ее голое лицо. Пусть оживет, пока я делаю это, чтобы она могла насладиться каждым мгновением.

Однако, даже думая об этом, он знал, что никогда не сможет сделать ничего подобного.

Я, должно быть, сошел с ума, даже попытавшись.

Все смотрят.

Черт возьми, они ненавидят ее так же сильно, как и я. Они бы сделали это сами, если бы у них хватило смелости.

Тесс сможет, - напомнил он себе.

Нет, если это сделаю я.

Между тем, тужась, он вообразил обнаженную ниже пояса Тесс, сидящую здесь на корточках.

От этих мыслей ему стало еще тяжелее.

Перестань думать о Тесс!

Почему?

Нужно сосредоточиться, заняться делом.

ПОЧЕМУ?

Следующей будет очередь Тесс!

Но скажут, что я слабак, и я потеряю свои тридцать баксов и их тридцать баксов. В общей сложности шестьдесят. К