Шрифт:
Закладка:
— Морем — не чувствую, — бросила на блондинку быстрый взгляд из-под длинных темных ресниц вторая девушка с такими же погонами только с двумя лейтенантскими звездами, с серьезным видом сидящая за сколоченным неподалеку от яблони столом, покрытым листами карт и делающая карандашом какие-то пометки в лежащем перед ней блокноте — а вот то, что кто-то получит от мамочки[ii] по шее за грязное исподнее — чувствую. Наташка, вставай, зазеленишь же рубашку!
— Ай, — легкомысленно махнула рукой Наташа, — отстираю. На море хочу, — мечтательно протянула она, — на пляж!
— Вот отобьём Крым, будет тебе и море и пляж, — пробормотала Любочка, глядя на карту и задумчиво покусывая кончик карандаша. Наталья резко поднялась и уселась, сложив ноги по-турецки. Она тревожно и с надеждой во взгляде посмотрела на подругу:
— Думаешь, отобьем?
— Обязательно отобьем! — уверенно блеснула глазами Ольховская.
— Хорошо бы! Силища-то какая прет! Прошлой ночью на Ички летали. Там танков — ужас просто! И зенитки, — она зябко повела плечами.
— Ну, так отбомбились же, — улыбнулась Люба.
— Толку-то, от наших пятидесяток танкам, — прикусила губу Наталья.
— У каждого своя работа, — голос Любы стал жестким, — Вы эшелон с горючим подожгли. ПВО проредили. А танки Марины Михайловны забота.
— Так-то оно так, — покачала головой Наташа, — но… — что «но» Люба так и не услышала, из динамика радио раздался бодрый голос:
— А сейчас «Песни с фронта». Сегодня вы услышите в исполнении младшего сержанта Зинаиды Воскобойниковой так полюбившиеся нашим бойцам и командирам на фронте песни, написанные еще одним фронтовиком, командиром Первого отдельного смешанного авиакорпуса особого назначения НКВД СССР дважды Героем Советского Союза подполковником Стаиным, — Наташа подскочила и, бросившись к окну, сделала звук громче. А диктор продолжал: — Младший сержант Воскобойникова встретила войну в Ленинграде, потом была блокада, эвакуация и вертолетное училище. Так она оказалась в экипаже товарища Стаина. В декабре на Ленинградском фронте, при выполнении боевого задания в неравном бою с немецкими истребителями их вертолет был сбит над Ладожским озером. Раненый, тогда еще капитан, Стаин смог дотянуть до своего аэродрома и посадить подбитую машину. А младший сержант Воскобойникова получила тяжелые ранения. Долгое лечение и она возвращается в строй. Только летать ей запретили врачи. Но Зинаида не сдается и мечтает вернуться в небо, бить ненавистного врага! А пока она служит писарем при штабе корпуса, поет и, вы не поверите, товарищи, по приказу командования, снимается в кино про летчиков, где играет почти саму себя. Надеемся скоро увидеть Зинаиду в кинотеатрах, а пока послушаем песни в ее исполнении. Всем девушкам-фронтовикам, летчицам родного авиакорпуса и отдельно сержанту Волковой, проходящей лечение в госпитале, Зинаида поет эту песню.
Послышался шорох, тихая музыка и проникновенный, хорошо знакомый летчицам голос:
Щербатый месяц на воле за рекой,
Запах из детства над скошенной травой,
Мамины руки плетут мою косу, -
Всё, что мне снится, всё, что люблю.
Мы вернемся назад.
По-другому не может быть, слышишь, родная!
Мама, я не успела тебе все секреты свои рассказать...
Прорастает трава по весне и березы шумят, не смолкая.
Мама, мама, прислушайся, — это мой голос, я дома опять!
— Эх, завидую я Зинке, — воскликнула Наташа, — талантливая, ужас просто! Да и командир тоже.
— Кто бы говорил, — усмехнулась Люба, — сама вон какие стихи пишешь!
— Нее, — махнула рукой блондинка, — это все не то. Не сравнить!
— А мне нравятся, — пожала плечами Люба, — да и кто тебе не давал, как Зинке в артистки пойти. Звали же.
Венгеров действительно звал Наташу в свою картину, но она отказалась. Владимир пытался даже забрать ее через ГлавПУР, но тут горой встали Бершанская, Рачкевич и сам Стаин, жестко поставив условие — корпус или воюет или снимается в кино и участвует в парадах. Пришлось киношникам отступить. Правда Венгеров еще долго дулся на Сашку, но Стаину было глубоко плевать на переживания режиссера, у него и своих забот хватало. Да и вообще, когда бригада артистов покинула расположение, весь личный состав вздохнули спокойно, уж больно много было с ними проблем. Да и держать творческую вольницу в узде становилось все сложней и сложней. Артисты и дисциплина оказались совершенно несовместимы. Даже серьезный на первый взгляд Крючков оказался еще той занозой, то пытаясь приставать к летчицам, то устроив пьянку в расположении. За что побывал на губе и получил предупреждение от Стаина, что еще одно замечание и Николая Афанасьевича, не смотря на все его творческие заслуги, выведут за КПП с приказом не подпускать его к части на пушечный выстрел.
— Какая из меня артистка, Люб? — улыбнулась Наташа, — Да и куда я от вас. Вон, даже Зинка вернуться хочет. И вернется. Зинка она такая — упрямая. Любую стену пробьет.
— Эта пробьет, — усмехнулась в ответ Ольховская, — и вдруг прищурившись, стала всматриваться в небо, забыв про музыку и беседу — а это еще кто?! — вторя ее вопросу, под масксеткой заворочались стволы зенитных орудий, а рядом вскинул к глазам бинокль лейтенант — командир батареи. Но судя по тому, как он был спокоен, приближающиеся самолеты были свои, но зенитки, тем не менее, поймав цель, продолжили ее сопровождать. Вот уже над аэродромом ясно послышался звук моторов и два звена «яков» на бреющем, покачав крыльями со звездами, пронеслись над полем, станицей, свечой взмыли вверх и, выполнив бочку и вираж пошли на посадку, — Пижоны! — зло прошипела Ольховская, — Наташка, бегом к Бершанской, доложи, что у нас гости, — а сама, не обращая внимания на суетливо наматыющую портянки Меклин, бросилась на поле, где первая пара истребителей уже коснулась шасси травы полосы и шустро побежала ей навстречу, в сторону околицы станицы. Следом уже садилась вторая пара.
Яки встали рядком, как на парадном смотре, метров за сто пятьдесят не доезжая плетня и то, наверное, потому что дальше начиналась не выровненная пашня и летчики побоялись скапотировать или сломать стойку шасси. Пока
