Правда, был в случившемся и положительный аспект, который он открыл для себя:

чем меньше денег, тем большее в душе успокоенье, вот только лишь до той поры, пока не начинаешь думать о будущем и дне грядущем.

А перспектива была такова, что ему всю жизнь предстояло провести в этой глухой дыре, в нищете, влача жалкое существование обедневшего дворянина, либо вновь вступить на службу, и жить все также в нищете. Стало быть, выбор между плохим и уж плохим, но слишком.

Нет, не такой жизни он для себя желал, и его разум, хотя и не слишком умного, но, однако же, и не слишком глупого человека, тем более уже отягощенного столичным опытом, вдруг, неожиданно для самого себя, обнаружил выход.

Глаза заблестели, крапинки пота выступили на лбу, крайнее возбуждение, и проблеск надежды, и неожиданный вопрос, прогремевший в пустой гостиной, и напугавший не только подпиравшего стену Николая, но даже его самого:

— А нет ли богатых невест в городе на выданье?!

— Невест? — недоумевающе переспросил слуга.

— Да-да, невест! И чем богаче, друг мой, тем, пожалуй, будет лучше! — закричал он и, подскочив со стула, начал бегать по комнате в ажитации, а мысли, мысли неслись куда-то вдаль: — И чтобы приданое немалое, и чтобы не слишком дурна собой! Конечно же, неплохо было бы, чтобы она была хороша собой, да-да, хороша собой и несметно богата! Затем, немного задумавшись, сам себя одернул: — Конечно, может слишком многого желаю? Как считаешь? Уж на то, чтобы она была красива, пожалуй, в моем положении уповать не следует. Достаточно, хотя бы того, чтобы она была не безобразна. Ну что молчишь? Есть ли такие в городе невесты?

Николай почесал затылок, потом погладил бороду, и осторожно, боясь что-нибудь сболтнуть лишнего, заговорил: — Ваше благородие, больно вы поздно приехали, уж и сезон прошел. Знаете ли, те, что хороши собой, да с приданым — уж разобрали давно, а те, что дурны, но все же с приданым, разобрали, но чуть позже, однако же, тоже разобрали. Красавиц без приданого и тех почти что разобрали, Ваше благородие. Нет, точно, никого!

Синицын приуныл, но тут же спохватившись, с тем же рвением спросил:

— А нет ли вдовых? Коим после смерти мужа осталось состояние не малое, пусть уж не молодых, но уж не слишком старых? Так нет ли? — переспросил нетерпеливо.

— Точно, как это я запамятовал, вот я — дурень! Есть Ваше благородие, есть! Наталья Тимофеевна Апраксина, — затем, помолчав, добавил: — вот только ей уж пятьдесят.

— Ты что же шутишь надо мной? Мне двадцать восемь, ей Богу не смешно, ежели ты шутить собрался! — гневно воскликнул Петр Константинович, — и, закусив губу, отчаянно прошептал: — и как такому случится было можно! Так все плохо… И ни надежды, ни соломинки, хоть руки опускай.

— Погодите-ка, Ваше благородие, я совсем запамятовал. Есть в городе невеста, ну как невеста, ей уж тридцать лет, батюшка ее генерал Гаврон. Может, помните его?

— Ну как же! Знаю, знаю! Кто ж не знает генерала Гаврона? Ну, продолжай, не буду перебивать.

Однако ж тут же спросил: — Сколько ж за нее дают? — будто справляется не о невесте, а о лошади, или о любом другом ценном в хозяйстве животном.

— Вот сколько, Ваше благородие, дают, точно не знаю, но батюшка ее, уверен, и целого состояние не пожалел бы, чтобы замуж выдать дочь! Это я уж точно знаю.

— А что ж не так? В чем же подвох? — настороженно спросил Синицын.

— Подвох там не один, — хитро, в усы засмеялся Николай, — взять, хотя б лицо. Быть может, видели вы генерала лично?

— Как же не видел! Видел еще как! Мордаст и кривоног, ей Богу, будто только что из леса. И нрав такой крутой, не приведи Господь такого свекра.

— Ну вот, — покачал в знак одобрения головой слуга, — и дочка, будто копия его.

— Неужто, все так плохо!? — обомлел Синицын.

Николай снова молча утвердительно покачал головой, а затем, прочертив вокруг лица ровный идеальный круг, произнес: — И овал той барышни, будто по циркулю крутили!

— Бедный! Бедный я! — театрально вскликнул Петр Константинович, но спохватившись, что он сейчас не в том положение, чтобы блажить без дела, уже серьезно продолжил: — Ну что ж, у бедняка, мой милый, выбор не велик, а потому, вели все разузнать. Когда бывает дома? Чем увлекается? Что любит? И как бы так устроить невзначай, чтобы без батюшки, нам встретиться нечаянно? Подумай хорошенько, я тебя не тороплю, однако ж, помни: время то не терпит! С этим безденежьем необходимо что-нибудь решать. А то так и присесть, да что уж там присесть, прилечь то будет негде! — заключил Синицын, обводя глазами пустой дом без мебели с одним лишь одиноким стулом, чей простенький кретон уж вытерся давно.

В тот день Татьяна Федоровна Гаврон, прихватив с собой собаку, подругу, и корзинку для пикника, на ладной бричке, запряженной волной, но незлобивой чубарой лошадкой, отправилась на прогулку в парк раньше обычного. А все потому, что с самого утра она была в таком дурном настроении, а телом завладела такая странная тоска, что и дышать то в доме стало невозможно. И теперь, остервенело таская за собой несчастную процессию из безвинного пса и подруги почти три часа по парку, барышня Гаврон, тем самым, отчаянно старалась развеять дурное настроение. Однако же уже через четверть часа стало ясно — все попытки тщетны, а посему, оставшиеся два часа прошли также зря. Она и сама с ясной уверенностью не могла бы сказать, отчего сегодня не в духе, хотя, кого хотим мы обмануть, конечно, если покопаться в душе, Татьяна могла бы с точностью определить, отчего тоскует, но причина та, была настолько личного свойства, что даже себе самой она в том признаваться не хотела. И все это внутреннее противоречие, разъедающее ее изнутри, привело к тому, что лучше от прогулки не становилось, а становилось только хуже. А значит, пора было возвращаться домой.

И в скором времени кучеру велено было поворачивать назад, тем более что никто супротив ничего не сказал, собака, потому что не могла, а подруга, потому что попросту не смела.

Как вдруг, откуда ни возьмись, на них чуть ни совершил наезд всадник на коне, ну или конь со всадником, в шуме и крике, разобрать было не возможно.

Брань извозчика, и визг подруги, и даже лай испуганного пса. Но трагедии чудом удалось избежать, и теперь все участники сего инцидента смотрели друг на друга толи с