Шрифт:
Закладка:
Мать продержалась без мужа три года. Однажды оступилась на лестнице. С переломом основания черепа прожила ещё семь часов. Варя к тому времени была давно замужем. Служебную квартиру опечатали, правда разрешив собрать вещи. С тех пор сбор вещей стал для Вадима личным кошмаром. Как было выбрать то, что тебе действительно дорого? Фотографии? Игрушки? Мамину расческу?
Мальчиков забрал себе в дом командир корабля, на котором служил Ветров-старший. Его жена, устроив скандал, вскрыла квартиру Ветровых вместе с комендантом и бережно упакована все вещи семьи. Посуду, книги, всякие мелочи. И хранила у себя, пока мальчики не выросли.
Через месяц после похорон матери они с братом вне конкурса были зачислены в Нахимовском военое училище. В шестой и десятый класс.
Сначала их записали как одного человека. И прибывший с ними офицер из штаба Северного флота долго спорил с дежурным в канцелярии. Что это не ошибка. И их действительно двое. Ветровых В. А.: Ветров Виктор Андреевич и Ветров Вадим Андреевич. — У нас ещё Ветрова Варвара Андреевна есть, — не удерджался младший. — А ты, балбес, молчи лучше. За умного сойдешь, — как-то по-доброму пожурил его сопровождающий.
На флоте своих не бросают. А сирот воспитывают, как могут, всем миром. Так принято.
И что бы ни говорили о равном положении воспитанников в Нахимовском училище, к тем, для кого оно собственно было создано, к сиротам флотских офицеров, тут относились чуть иначе, чем к сынкам высоких чинов, засунутым в училище на перевоспитание.
Глава 3
3.
К пятому классу противостояние между Катей и родителями достигло пика. Не радовало в жизни абсолютно ничего. Домой из школы идти не хотелось.
Катя резко стала расти. Ей было в кого. Папа и мама оба высокие. Изменяющаяся день ото дня внешность, вещи, которые становились малы очень быстро. Появившаяся неуклюжесть. Это бесило.
Петер подливал масла в огонь комментариями на тему стоимости одежды, формы её носа и Катиной неловкости. Мама на просьбу сделать в ушах вторые дырки ответила отказом. Волосы подстричь тоже не разрешила.
Обиды копились одна за одной. Не радовало рисование. Работы стали получатся сумбурными. И как сказал преподаватель, "немного тревожными". Зато её взяли в сборную школы по плаванию.
Последней каплей стало предложение сменить фамилию. Петер собирался удочерить её, чтобы иметь возможность при переводе в канадский филиал их фармацевтической компании, взять с собой Катю. Как свою дочь. — Мам, а как же папа? — А что папа? — не поняла её вопрос Вера Александровна, её мама, — Папа там, в России. У него работа и больше ничего. Твой дом здесь, рядом со мной. Петер хочет стать твоим настоящим отцом. Хочет дать свою фамилию. Чтобы когда малыш родится, у нас была семья. Понимаешь? — То есть ты хочешь, чтобы я отказалась от папы для того, чтобы у вашего малыша с сестрой была общая фамилия? Да? — Кать, ну, нет, конечно, — замялась Вера, — Конечно я хочу, чтобы у меня была нормальная семья. И чтобы когда малыш родится… — А я? — Что, ты? — Где в твоей чудесной фантазии я, мам? Там есть Катерина Свенсон, приёмная дочь твоего мужа. Малыш есть, которого ещё нет. А может и не будет. А меня, твоей дочери, Кати Кузьминой, нет, — устало сказала Катя.
Вера не знала, как так вышло. Она закатила дочери звонку пощёчину. За это, если бы опека узнала, можно было бы и ребёнка лишиться.
Катя даже не вскрикнула. Охнула только. Села в кресло, ухватившись за щеку. Вера кинулась к дочери. — Катя, я… Я не знаю, как так вышло. — Давно пора было, — раздался голос Петера от двери. — Петер, как ты можешь? Ты представляешь, если опека узнает?
Катя оглядывала их из глубины кресла. — Никогда, слышишь, никогда я не буду Свенсон. И подавитесь своим мифическим малышом! Я к папе уеду! — зашипела она. — Да ты не нужна ему! Вот увидишь, он сам документы подпишет на отказ от отцовства. Поймёт, что тебе лучше будет тут, а не в этой вашей России, — холодно бросил Петер. — Не смей так о папе! Я к нему уеду! С ним буду жить! — Катерина кинулась разъярееной кошкой на отчима. Вера поймала её, прижала к себе, не дав подраться с Петером.
Катерина вырвалась. Добежала до своей комнаты и заперла дверь изнутри. Вышла только утром, собравшись в школу.
А когда вернулась, её ждал неожиданный сюрприз. Её дотошная и дисциплинированная мама оставила дома телефон.
Трясущимися руками она нашла папин контакт. Набрала номер. Александр Евгеньевич Кузьмин откликнулся сразу. — Алло, Котенок, привет! Как ты? Как мама? Катя слышала, как папа рад её слышать. Значит всё это неправда. Папа её любит и никому не отдаст. — Пап, я соскучилась. Хочу приехать в Москву. Или может быть ты приедешь. — Кать, случилось что-то? Ты чем-то расстроена? Как дела в бассейне? — Нет, пап, всё хорошо. Соревнования в конце мая. Я готовлюсь. Поплыву пятьдесят метров на спине. В эстафете. Это ответственно очень. Пап, а ты меня любишь? — без паузы, на одном дыхании. — Катюша, малышка, конечно. Не сомневайся никогда. — Только маме не говори, что я звонила. — Она сама догадается, Кать. Так что лучше давай скажем. Хочешь, я сам?
Разговор матери с отцом она подслушивала, приоткрыв дверь. Она ясно слышала каждое слово. Отец говорил так, что никакая громная связь не понадобилась. — Вер, почему Катя так расстроена? Что происходит? Что-то в школе? — грохотал его голос. — Нет, Кузьмин. Это твоё упрямство ослиное происходит. Ничего нового! — Объясни. — Петеру предложили должность в канадском филиале. Он может взять туда семью. Я его официальная семья. А Катя — нет. Ты же отказываешься подписывать документы. А Петер согласен её удочерить и дать свою фамилию. — Катя моя дочь.
Катерина ликовала. Не откажется! Он не откажется от неё!
— Вот про это я и говорю. Два осла. Ты упёрся. Далось тебе это отцовство! Ты ж её не видел, ни когда она пошла, ни когда первое слово сказала. Ты где был, Кузьмин? А я тебе скажу, где. Ты был в больнице. — Это моя работа. — И дочь, что странно, тоже вся в тебя! Не хочет она с нами в Канаду. И фамилию менять тоже не хочет. И что делать? Мне разорваться? — Что ты хочешь? — Подпиши документы на отказ от
