Он разразился новыми рыданиями и зарылся лицом в свои руки.

«Вы все четверо пили одно и то же?», - спросила Карелла.

«Что?»

«Вино. Пиво. Что угодно.»

«О. Я не знаю, что пили остальные. Хелен пила мартини перед ужином и белое вино с рыбой. Да, точно, теперь я вспомнил. Гарольд заказал бутылку «Мерло» для себя и меня. Мы оба ели стейк. И «Шардоне» для Хелен и Синди. Она ела телятину, кажется. Синди».

«Кто наливал вино?», - спросил Мейер.

«Официант, я думаю. Почему?»

Гнев внезапно вспыхнул в его глазах, как пламя, посреди утихающих рыданий.

«Не обращайте внимания на официанта», - сказал он. «Никакой чёртов официант не отравил её.»

Они знали, когда нужно замолчать и послушать.

«У них обоих были мотивы», - с горечью сказал он. «Они оба были в ярости от Хелен.»

«Почему, мистер Макриди?»

«Простая ревность! Я, конечно, знал о Гарольде с самого начала, это происходило между ними уже давно. Приходится вносить коррективы. Брак - это корректировка, не так ли? Но это было что-то новое. Другая женщина? Дешёвая маленькая лесбийская шлюха? Хелен никогда не казалась... ну... такой.»

Они продолжали слушать.

«Когда я узнал, что Гарольд пригласил Синди на вечеринку, я умолял его позвонить ей снова, сказать, что всё отменяется, сказать ей что-нибудь. Разве он не знал, что они любовницы?»

Макриди покачал головой.

Слёзы прекратились.

Его руки были крепко сжаты.

Они ждали чего-то большего.

Терпение, подумал Мейер.

«Озноб не мог быть симптомом.» Макриди, словно пытаясь убедить самого себя, кивнул, вспоминая. «Потому что, как только она переместилась из-под вентиляционного отверстия, с ней снова всё было в порядке. Сменила место и была весела, смеялась, пила. Всё по-прежнему: мальчик-девочка-мальчик-девочка, ну, конечно», - сказал он, - «они оба были там, чтобы отпраздновать её день рождения, верно? Оба её милашки», - с горечью сказал он и снова начал всхлипывать.

Они нашли Синди Карр в тренажёрном зале на втором этаже, недалеко от Стэма, рядом с театральным кварталом и её квартирой. Она не выглядела так, будто нуждалась в занятиях фитнесом. Ростом около пяти футов девяти дюймов, в чёрном трико и чёрной майке, пропитанной потом и низко обтягивающей несколько пышную грудь, она сошла с беговой дорожки, вытянув руку, длинные светлые волосы всклокочены и влажны, на лице - улыбка с ямочками, голубые глаза сверкают.

«Привет», - сказала она, - «Как дела?»

Как будто кого-то не убили накануне.

Они всегда удивлялись тем, кто притворялся, что убийство - это обычное дело. По их опыту, это были те, кто либо просто глуп, либо что-то скрывает. Синди Карр не выглядела глупой, но у них также пока не было оснований предполагать, что она может что-то скрывать. Если только она не была той, кто отравил Хелен Макриди.

«Рад, что вы нашли для нас время», - сказала Карелла.

«Едва ли», - вздохнула Синди, усаживаясь на одну из скамеек для прессы. «Мне нужно вернуться на репетицию к двум», - сказала она и посмотрела на часы на стене гимнастического зала.

Повсюду вокруг них красивые мужчины и женщины вышагивали, поднимались, сгибались и гримасничали. Мейеру захотелось сесть на диету. Карелле тоже.

«Расскажите нам о прошлом вечере», - сказал он.

«Знаете... мне нужен адвокат или что-то в этом роде?», - спросила Синди.

«Почему вы так думаете, мисс Карр?»

«Эй», - сказала она.

Они подождали.

«Хелен отравили, да?», - сказала она и провела указательным пальцем по своей ямочке на щеке.

«Это обычные вопросы», - постарались заверить её.

«Не сомневаюсь», - сказала она.

«Как вы оказались приглашены на эту вечеринку?», - спросил Карелла.

«Меня пригласила Хелен. Ну, вообще-то это Гарольд меня позвал. В конце концов, это была его вечеринка. Но именно Хелен предложила это сделать.» Она заколебалась. «Мы подруги», - сказала она. «Были».

«Как давно вы с ней знакомы?»

«Она вернулась после спектакля, который я ставила несколько месяцев назад. Маленький мюзикл по мотивам «Чувства и чувствительности» Джейн Остин (английская писательница, провозвестница реализма в британской литературе, сатирик, писала так называемые романы нравов – примечание переводчика). Продержался на сцене неделю, но Хелен понравилось. Ну, любовь или деньги, вы же знаете, как она к этому относится. Так что мы начали общаться.»

«Где это было, мисс Карр?», - спросила Карелла.

«Я только что сказала вам. За кулисами. В моей гримёрке.»

«О. Когда вы сказали, что она вернулась, я подумал, что вы имели в виду именно то, что она вернулась.»

«Нет, я имела в виду за кулисами. Чтобы сказать мне, как ей понравилось шоу. Мы разговорились, и одно привело к другому, мы встретились за обедом на следующий день и стали подругами. Вот почему я была на вечеринке. Потому что Хелен попросила Гарольда пригласить меня. Но, знаете ли...»

Они подождали.

«Неважно», - сказала она.

«Неважно что, мисс Карр?»

«Я думаю, если мы собираемся ещё поговорить здесь, мне лучше позвонить адвокату. Потому что, должна вам сказать, это звучит совсем не обыденно, ребята, и я чертовски не хочу, чтобы меня обвинили в убийстве моей лучшей подруги на свете. Понятно?», - сказала она, её лицо начало дёргаться.

«Понял», - сказал Карелла. «Спасибо, что уделили нам время.»

«Конечно», - сказала она и отвернулась, чтобы скрыть внезапно навернувшиеся на глаза слёзы.

«Есть только две вещи, о которых стоит писать», - говорил им Гарольд Эймс. «Любовь или деньги».

Ему было около пятидесяти, как они догадались, худощавый и зеленоглазый, с каштановыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой, он сидел в лучах солнца за огромным письменным столом в своём офисе с кондиционером в углу. Сейчас было два часа дня, и они пришли в газету не для того, чтобы выслушивать литературные изыскания, а чтобы узнать о вчерашнем званом ужине.

«Вы знаете, кто это сказал?», - спросил Эймс.

«Нет, и кто же это сказал?»

«Сама Хелен. Ну, Джейн Остин сказала это задолго до Хелен, но она любила повторять. Эти слова были её кредо, по сути, и многие писатели недолюбливали её за это.»

«Кто-нибудь конкретно?», - спросил Мейер. «Эти писатели, которые её недолюбливали?»

«Тысячи», - сказал Эймс. «Нельзя быть книжным обозревателем в самой влиятельной газете страны и не ожидать, что у тебя появятся враги.»

Враги, подумал Карелла.

Гораздо более сильное слово, чем «недолюбливают».

«Расскажите нам о вчерашней вечеринке», - сказал