я делал, или в том, как я выполнял свою работу, не было ничего особенного — это была просто часть работы, продолжение моего обучения. Теперь, когда я стал гражданским лицом, мои приоритеты изменились, и, возможно, именно поэтому я счел возможным рассказать о своем участии.

На самом деле сесть за написание отчета о собственной жизни не так-то просто: осознание того, что твои действия, эмоции и взгляды будут публично оцениваться, чрезвычайно пугает. Но можно также сказать, что для меня это было частью процесса исцеления, поскольку, безусловно, написание этого рассказа стало катарсисом, открывшим давно подавленные воспоминания, как хорошие, так и плохие. Временами эмоционально это очень изматывало.

Однако в процессе написания книги «Солдат номер пять» и последующей борьбы за ее публикацию мне посчастливилось получить поддержку от многих близких друзей и родственников, как старых, так и новых, от Окленда до Херефорда, и если бы не они, я, без сомнения, давно бросил бы это дело.

Наконец, можно сказать, что это история о мужестве перед лицом невзгод, несчастий и обстоятельств, ведь в конечном итоге все эти факторы сговорились, чтобы лишить три семьи мужей, отцов и сыновей. Винс Филлипс, Боб Консильо и Стив Лейн — герои, которые не вернулись; ушли, но не забыты.

БЛАГОДАРНОСТИ

В написании книги «Солдат номер пять», а также в борьбе за ее публикацию мне оказали помощь многие люди. Большое спасибо моему хорошему другу и товарищу по оружию Мэлу. Без твоей поддержки, вклада и участия как в написании книги, так и в судебном процессе, этот проект не был бы реализован.

Я также в долгу перед Уорреном Темплтоном, нашим рыцарем в сияющих доспехах. Без его адвокатских навыков, дальновидности, силы и терпения, в сочетании с нашей страстной верой в моральную справедливость этой книги, я сомневаюсь, что мы когда-нибудь выиграли бы суд, не говоря уже о том, что книга была бы опубликована. Благодаря его неослабевающему энтузиазму, который Барбара умело поддерживала дома, то, что когда-то казалось отдаленной возможностью, наконец стало реальностью.

В это дело значительный вклад внесли Пол Ришворт, Рейнор Эшер, Рик Бигвуд, Джули Макстон, Питер Твист и Грант Иллингворт, а также многие другие друзья и коллеги Уоррена. Всем вам — моя бесконечная благодарность.

Динжеру, чья молчаливая поддержка была известна, но никогда не могла быть признана, и Кену, чья поддержка и свидетельство проявились тогда, когда это было особенно необходимо: «Ура, ребята».

Я также в долгу перед советом по юридической помощи Новой Зеландии, который проверил все вопросы и пришел к выводу, что это борьба, которую стóит финансировать.

Моя благодарность всем неупомянутым друзьям, которые помогали просто снять стресс и напряжение последних лет. Ваша беспристрастная дружба помогла сделать повседневную жизнь настолько нормальной, насколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах.

И последнее, но не менее важное, что я хочу сказать, — это поблагодарить мою жену Сью, которой за последние несколько лет пришлось вынести больше, чем, я уверен, она могла себе представить, когда мы обменивались клятвами в церкви. На протяжении всех поворотов судьбы ее поддержка и ободрение помогали нам всем оставаться на высоте.

Не критика важна, не тот, кто указывает на то, как спотыкается сильный, или где свершивший достойный поступок мог бы совершить его лучше. Заслуга принадлежит тому, кто действительно находится на арене,… кто доблестно борется,… кто… в худшем случае, если и терпит неудачу, то, по крайней мере, терпит неудачу, будучи очень смелым, так что его место никогда не будет среди тех холодных и робких душ, которые не знают ни победы, ни поражения.

ТЕОДОР РУЗВЕЛЬТ

ПРОЛОГ

Великобритания, март 1991 года

Я смотрел в мутный от дождя иллюминатор вертолета «Аугуста-109», летевшего в сторону Херефорда над бесконечными милями затопленных пастбищ, напоминавших о том, что зима выдалась одной из самых влажных за всю историю наблюдений. Мой мозг фиксировал перемещение вертолета, но тот факт, что я действительно вернулся в Великобританию, еще осознавался не до конца. В тесном пространстве летательного аппарата я легко вспомнил другое путешествие на вертолете, которое казалось таким давним, но на самом деле произошло всего восемь недель назад. Ожесточенность и темп войны в Персидском заливе вместили в несколько коротких месяцев конфликт, который мог бы продолжаться годами. Однако наследие этого конфликта невозможно стереть за столь короткий срок.

Я бросил быстрый взгляд через правое плечо на Мэла, который, казалось, тоже был погружен в свои мысли. Учитывая то, что нам пришлось пережить, можно было ожидать, что безостановочное веселье и мальчишеский энтузиазм будут в порядке вещей. В конце концов, мы выжили и добрались до дома; мы просто победили время. Однако казалось, что все ушли в защитный кокон молчания. Если мы не говорим об этом, то, возможно, этого и не было. Может быть, это чувство вины выжившего?

Двадцатиминутный перелет с авиабазы Лайнэм, казалось, занял всего несколько секунд. В голове мелькало столько мыслей, что ход времени не замечался. Неожиданное изменение шага двигателя и крен вертолета вернули меня в настоящее. Внезапно я увидел город, залитый дождем, и различил впечатляющие очертания знаменитого Херефордского собора — ориентир и знак приветствия для всех, кто знает этот сонный городок.

Когда высокая вышка связи, возвышающаяся над лагерем, с горящими красными сигнальными фонарями, направила летчиков на крайний заход, мы снизили скорость, и прежде, чем сесть на площадку у Стирлинг Лэйнз, «Августа-109» занял нужное положение; его сестринский «борт» с Динжером и Энди на борту приземлился мгновением позже.

С одной из сторон собрался небольшой приветственный комитет, терпеливо ожидавший, пока остановятся лопасти. Среди них я разглядел неулыбчивое лицо адъютанта — высокий, коренастый йоркширец, несмотря на слои камуфлированной непродуваемой куртки, защищавшей его от непогоды, был вполне узнаваем.

Мы начали выходить из кабины, Мэл помогал мне, пока я пытался выбраться, пытаясь зацепиться за скользкий асфальт. Я еще не привык к роскоши свободы, не говоря уже о неловкости попыток маневрировать на костылях с загипсованной ногой. Адъютант приблизился и пожал каждому из нас по очереди руку; его стоическое выражение лица не менялось, пока он переходил от одного человека к другому. Остановившись, он на мгновение оглядел всех нас: четыре исхудалые, бледные фигуры, едва напоминавшие тех, кто покинул Херефорд два месяца назад.

— С возвращением, ребята, — единственное, что вырвалось из его уст, после чего он крутанулся на каблуках и велел нам следовать за ним в штаб, где нас ждал командир 22-го