Но в ходе расспросов Ли выяснил, что это были не только его советы. Он признался, что поручил одному из своих сотрудников отслеживать американские СМИ на предмет того, "что они говорят о Германии". Затем Ли передавал эти темы, а также свои мысли своим немецким контактам. Тем лучше немецким коллегам было составлять свои послания для американской аудитории - и чтобы американская аудитория понимала, что новый режим в Берлине стоит поддержать.

Слушания никогда не накалялись, не становились особенно шумными. (Как сказал Ли в один из моментов: "Мой дорогой сэр, я очень рад сотрудничать"). Однако его отточенная манера поведения скрывала напряжение, которого Ли никогда не знал: напряжение, внезапно вырвавшееся на поверхность, разорвавшееся вокруг Вашингтона и разлившееся по Европе. Потому что, как бы Ли ни пытался отрицать любую связь между нацистами и I.G. Farben, американские законодатели отказывались кусаться. "Другими словами, материалы, которые были отправлены сюда [I.G. Farben], распространялись - мы бы назвали это пропагандой - по поручению немецкого правительства", - заявил в свое время представитель Сэмюэл Дикштейн, указывая на предметы, которые I.G. Farben отправила Ли. "Но в своем заявлении вы делаете различие, которое, как я понимаю, заключается в том, что немецкое правительство не отправляло их вам напрямую; они были отправлены вам [I.G. Farben]". Как рассказал Дикштейн, заявления Ли о том, что он консультировал только I.G. Farben, были отклонением. На самом деле эта компания - конгломерат, впоследствии ответственный, помимо прочего, за производство отравляющего газа, который уничтожил миллионы еврейских жертв, - была просто вырезана, она была посредником между Ли и его конечными нацистскими клиентами. В ответ Ли пробормотал: "Верно". 6

По мере того как слушания продолжались, а связи между Ли и нацистами становились все более очевидными, защита Ли начала давать сбои. Он признался, что был завербован главой I.G. Farben Максом Илгнером, пособником нацистов, который впоследствии контролировал ключевые элементы экономики Германии во время Второй мировой войны. Он признался, что непосредственно встречался с шефом нацистской пропаганды Йозефом Геббельсом и имел с военным преступником "очень интересную беседу". Он даже лично встречался с Адольфом Гитлером, сказав тирану, что "хотел бы лучше понять его, если бы мог" - чтобы помочь составить послание нацистов для американской аудитории. И он признался, что советовал нацистам - через их вырезку из I.G. Farben - как лучше преподнести растущие запасы военного оружия Германии, "чтобы дать понять американскому народу", что это оружие на самом деле не представляет угрозы. 7

Когда Ли закончил давать показания, он поблагодарил чиновников, снова проявив те угодливые, маслянистые манеры, которые так долго служили ему. Его тело, особенно кожа головы, болело, и он уже начал строить планы поездки в Германию, надеясь насладиться успокаивающими спа-процедурами, которые, по его мнению, могли бы помочь. В свои пятьдесят семь лет он заслуживал передышки, отдыха от этого внезапного давления со стороны американцев, интересующихся, на кого он работает и какое влияние может оказать на американскую политику. Кроме того, ему хотелось проведать тех клиентов, о которых он только что рассказал: немцев, которые платили ему феноменальные суммы , чтобы он помогал открывать двери, составляя сообщения для ничего не подозревающей аудитории - сообщения, которые помогли бы нацистам подняться, воцариться и посеять хаос на всем европейском континенте.

Ли уехал после обеда, пот струился по воротнику, он готовился к предстоящим проектам и клиентам. Он и не подозревал, что последствия слушаний, в которых он только что участвовал, всего через несколько месяцев убьют его, подорвав репутацию, на создание которой он потратил десятилетия, или что почти век спустя связи, которые он установил с нацистами, вернутся и едва не уничтожат американскую демократию.

В начале 1986 года, спустя чуть более пятидесяти лет после слушания Ли, в Вашингтоне появился человек по имени Джонас Савимби. Даже среди персонажей и шарлатанов, снующих по американской столице, Савимби выглядел странно и неприметно. С кустистой черной бородой и раскосым красным беретом он предпочитал революционное одеяние, прославленное коммунистическими партизанами в других странах. И в этом был определенный смысл: Савимби стал известным среди левых антиколониальных движений, расцветавших на юге Африки, и выступал с прокоммунистической риторикой, которая не соответствовала геополитическим целям Америки.

Но с тех пор Савимби полностью изменился, превратившись из коммунистической куколки в предполагаемого "борца за свободу" в новом государстве Ангола, которое в то время выходило из многовековой португальской колонизации. Поддерживаемый ультраправым режимом апартеида в Южной Африке, Савимби выступил против своих бывших левых товарищей, захвативших власть в Анголе. И он добился большего успеха, чем многие ожидали: его повстанцы отвоевали территорию у ангольского правительства, что позволило Савимби стать "правым Че Геварой", как назвало его одно издание. 8

Этот успех был пропитан ужасами: Савимби стал автором ужасающих преступлений по всей стране. Его войска не только "совершали зверства в отношении детей", как позже вспоминал один журналист, но даже "призывали женщин в сексуальное рабство". 9 Даже в эпоху прокси-войн холодной войны Савимби стоял особняком. По словам одного аналитика, военачальник был уникальным в истории Африки "из-за степени страданий, которые он причинял, не проявляя никаких угрызений совести" 10 (Вот лишь один пример: Савимби "лично забил до смерти жену и детей соперника", как писала The New York Times. 11 ). Благодаря своим усилиям Савимби почти в одиночку продлил гражданскую войну в Анголе после колониального периода - войну, которая унесла жизни сотен тысяч людей, разрушив в процессе новую нацию, - на новое поколение.

Однако к середине 1980-х годов у сил Савимби закончились оружие и боеприпасы. Американцы отрезали его от мира несколькими годами ранее, не желая работать с человеком, который, помимо всего прочего, бомбил и мирных жителей, и учреждения Красного Креста. Он уже несколько раз ездил в Вашингтон, пытаясь снять запрет на американскую поддержку своих сил, но безуспешно. Двери не открывались. Помощь не приходила.

Но он попытается еще раз, с беретом в руке, в поисках любой помощи, которую сможет найти: В поисках тяжелого вооружения, которое Соединенные Штаты поставляли другим антикоммунистическим лидерам по всему миру. Он пытался убедить американских политиков в том, что его дело достойно внимания, а опасения по поводу зверств над детьми и женщинами - всего лишь слухи, а если они и имели место, то все же были во имя высшего блага, не так ли?

Приземлившись в Вашингтоне, Савимби запрыгнул в ожидавший его лимузин и начал свое турне по американской столице. И ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что на этот раз все