— Разговоры! — взвизгнула госпожа Закир.

Бернадет испуганно подпрыгнула и принялась беззвучно зубрить злосчастные шесть форм глагола «presco». Анхелика с горем пополам осилила только две, скоро преподавательница станет мучить новую жертву. Старая грымза! Уж ей-то не грозили танцы! И богатые, и бедные обладательницы синих фартуков выпускного класса дружно сходились на том, что привлечь кавалеров госпоже Закир не помогло бы все золото драконов. Некрасивая, иссушенная годами, с волосатой бородавкой над губой, она ненавидела учениц за красоту и молодость. Шептались, будто в свое время отчаявшаяся старая дева прибегла к привороту, но даже он не сработал, потенциальный жених, прозрев, утопился. Кристина полагала, это дурная выдумка, но все же доля правды в ней была.

Остаток урока пролетел быстро. Стоило стихнуть дребезжащему звуку колокольчика, как госпожа Закир с гаденькой улыбкой напомнила Кристине о наказании. Она лично проводила провинившуюся ученицу до кабинета директрисы: не иначе боялась, девушка сбежит. Усадив Кристину на жесткий стул в приемной, где вечно пахло спитым чаем и табаком, преподавательница постучалась в дверь с лаконичной табличкой «Директор» и вошла. Ждать приглашения на казнь пришлось недолго. Госпожа Закир практически сразу вернулась и поманила ученицу. После быстро удалилась, будто она ни при чем.

В кабинете витал запах трубочного табака. Казалось, им пропиталась даже мебель — сплошь антикварная, пережившая не одного владельца.

Кристина замерла в центре выцветшего ковра. Она боялась поднять голову на директрису.

Анук Мертье восседала за столом между кипой бумаг и клеткой с канарейкой. В зубах она держала неизменную трубку с янтарным мундштуком. Поговаривали, будто он заговоренный, излечивал владелицу от различных болезней. Анук было глубоко за пятьдесят, однако для своего возраста она выглядела чрезвычайно бодро, даже волосы не успели полностью поседеть. Идеальный пучок, аккуратный макияж, темно-синее платье с кружевной отделкой — ведьма за собой следила. При желании она могла бы снова выйти замуж, но осталась верна памяти покойного супруга, чей портрет неизменно держала на столе.

— Итак?

Тонкие длинные пальцы хрустнули, привлекая внимание Кристины. Однако девушка продолжала молчать и изучать рисунок ковра: ромбы и полосы.

— Мне доложили о вашем непростительном поведении, — выпустив изо рта колечко дыма, продолжила директриса. — Берете пример с соседок по пансиону? Напрасно, Имирис! Вы им не ровня, вам надлежит умерить гордыню.

Кристина прикусила губу. Сколько еще раз госпожа Мертье повторит, что она никто?

— Наша школа славится безупречной репутацией. Вы хотите ее испортить?

— Нет, мадам.

Девушка осмелилась поднять голову и встретилась с пронзительными зелеными глазами директрисы. По спине стекла капелька пота. Взгляд госпожи Мертье гипнотизировал, медленно, но верно подчинял своей воле. Никому из ее подопечных не достичь подобного мастерства! Чего уж скрывать, школа — лишь мануфактура невест для аристократии. Их обтесывали, давали знания, которые позволили бы поддержать беседу на любую тему, при случае блеснуть даром под одобрительные аплодисменты гостей, но не более.

— Вы совершили сразу несколько непростительных поступков, Имирис. — Отложив трубку, госпожа Мертье начала загибать пальцы. — Подстрекали к нарушению дисциплины, сорвали занятие, высмеивали преподавателя, открыто выказали неуважение к нему. Я могла бы немедленно отчислить вас, сэкономив деньги попечителей, но я дам вам шанс исправиться.

— Благодарю, мадам, — пробормотала Кристина, радуясь, что легко отделалась.

Однако директриса приберегла самое важное под конец:

— Разумеется, вы понесете строгое наказание. Ваше присутствие на балу тоже пока под вопросом.

На глаза Кристины навернулись слезы. Она не могла лишить ее самого яркого события в жизни! За стенами школы у девушки не было шансов окунуться в круговерть веселья. Либо учительница, либо супруга мелкопоместного дворянина без титула — вот ее удел. Кристина сделает все, чтобы попасть на бал, если надо, упадет перед директрисой на колени.

— Прошу вас, мадам! — Девушка молитвенно простерла руки. — Только не бал! Я готова публично извиниться перед госпожой Закир, смиренно приму любое наказание!

Старая ведьма безмолвствовала. Когда огонек надежды в душе Кристины окончательно погас, она внезапно смилостивилась:

— У меня доброе сердце, Имирис, но больше не испытывайте моего терпения. Разумеется, вы извинитесь, а прямо сейчас заступите в ведение господина Олажа. Помнится, он собирался перебрать и выбросить хлам с чердака, этим и займетесь. Физический труд полезен, лучше любых нотаций лечит душу.

Могло быть и хуже, хотя директриса умолчала об еще одном испытании — насмешках остальные учениц. Сложно десяток раз проскользнуть мимо них с мешком мусора незамеченной. И еще горше наблюдать сверху за тем, как сокурсницы гуляют, играют в снежки или, разрумяненные, возвращаются с покупками — правила дозволяли ученицам старших классов отлучаться в город. Сама Кристина этим правом пользовалась редко. Для развлечений требовались деньги, а выплачиваемых карманных школьных денег едва хватало на карамельные «петушки» и чашку кофе. Радовало, что необходимым минимумом одежды ее обеспечивали. Кастелянша вскользь обмолвилась, что и бальное платье для нее найдется. Не новое, перешитое после другой стипендиатки, но все лучше, чем ничего.

На чердак вела узкая лесенка в конце коридора последнего этажа, занятого девичьими спальнями. Кристина сбилась со счета, сколько раз спускалась и поднималась по ступеням. Чердак оказался жутко пыльным и захламленным, словно с момента открытия школы туда не ступала нога человека. Чего там только не было! Смахивая паутину, девушка натыкалась на старые учебники, различную ветошь и даже птичьи гнезда. Последние вызывали только вопросы. Все это Кристина терпеливо сортировала. Большая часть отправлялась в мешок на выброс, но что-то обретало вторую жизнь.

Зимой темнело рано, работать приходилось при свете свечи. Вдобавок следить, чтобы огонь ничего не подпалил.

После обеда к подруге заглянула Бернадет. Она раздобыла сбитня и пирожков с мясом и вызвалась помочь с уборкой.

— Ну и холод! — Бернадет подула на пальцы и отхлебнула из кружки. — Будто на улице!

— Хотя бы снега нет, — усмехнулась Кристина.

В остальном подруга права, ветра продували неотапливаемый чердак насквозь.

— Смеются?

Кто именно, уточнять не требовалось.

— Да так… Некоторые жалеют. Я твое платье видела, — сменила тему Бернадет и, разломив, протянула Кристине половину пирожка. — Симпатичное. Представляешь, там кружево! А у меня только лента…

Как и подруга, она могла рассчитывать только на милость попечителей или довольствоваться будничным серым платьем. Тетка четко дала понять, что не даст Бернадет ни монетки.

— А тебе не влетит? — забеспокоилась Кристина и прислушалась.