Шрифт:
Закладка:
Вот пришли все три брата к царю, принесли каждый свой ковёр. Царь прежде взял ковёр у старшего царевича, посмотрел и молвил:
– Этим ковром только ловушку с лавой прикрывать!
Принял от среднего, посмотрел и сказал:
– Только у ворот его стелить!
Принял от Стива-царевича, взглянул и сказал:
– А вот этот ковёр в моей горнице по большим праздникам расстилать!
И тут же отдал царь новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на пир со своими жёнами: хочет царь посмотреть, которая из них лучше пляшет.
Отправились царевичи к своим жёнам.
Идёт Стив-царевич, печалится, сам думает: «Как поведу я мою слизнюшку на царский пир? Какие тут танцы, когда у неё даже ног нет?»
Пришёл он домой невесёлый. Спрашивает его жена:
– Что опять, Стив-царевич, невесел, ниже плеч буйну голову повесил? О чём запечалился?
– Как мне не печалиться! – сокрушается Стив-царевич. – Царь-батюшка приказал, чтобы я тебя завтра к нему на пир привёз…
– Не горюй, Стив-царевич! Ложись-ка да спи: утро вечера мудренее!
На другой день, как пришло время ехать на пир, слизнюшка и говорит царевичу:
– Ну, Стив-царевич, отправляйся один на царский пир, а я вслед за тобой буду. Как услышишь стук да гром – не пугайся, скажи: «Это, видно, моя слизнюшонка в коробчонке едет!»
Стив-царевич был послушным мужем и пошёл к царю на пир один.
А старшие братья явились во дворец со своими жёнами, разодетыми, накрашенными, разубранными. Стоят да над Стивом-царевичем посмеиваются:
– Что же ты, брат, без жены пришёл? Хоть бы в платочке её принёс, дал бы нам всем послушать, как она квакает!
Вдруг поднялся стук да гром – весь дворец затрясся-зашатался. Все гости переполошились, повскакали со своих мест. Бегают, кричат в ужасе: одни – про скелетов-иссушителей, другие – про зомби-апокалипсис. Один Стив-царевич сидит спокойно и говорит:
– Не бойтесь, гости дорогие! Это, видно, моя слизнюшонка в своей коробчонке едет!
Подбежали все к окнам и видят: бегут скороходы, скачут гонцы, а вслед за ними едет золочёная карета, тройкой гнедых коней запряжена.
Подъехала карета к крыльцу, и вышла из неё Алекс Премудрая – сама как солнце ясное светится.
Все на неё дивятся, любуются, от удивления слова вымолвить не могут.
Взяла Алекс Премудрая Стива-царевича за руку и повела за стол садиться.
Остальные гости понемногу тоже пришли в себя и стали есть, пить, веселиться.
Лишь жёны других двух царевичей с завистью смотрели на Алекс, которая их и в мастерстве, и в красоте превзошла.
Алекс Премудрая из кубка пьёт – не допивает, остатки себе за левый рукав выливает. Лебедя жареного ест – косточки за правый рукав бросает.
Жёны старших царевичей увидели это – и туда же: чего не допьют – в рукав льют, чего не доедят – в другой кладут. А к чему, зачем – того и сами не знают.
Как встали гости из-за стола, заиграла музыка, начались пляски.
Пошла Алекс Премудрая плясать со Стивом-царевичем. Махнула левым рукавом – стало озеро, махнула правым – поплыли по озеру белые лебеди. Царь и все гости диву дались. А как перестала она плясать, всё исчезло: и озеро и лебеди.
Царь им говорит:
– Сколько лет живу, ни разу не видел, чтоб такую красоту и так умело крафтили!
Пошли плясать жёны старших царевичей.
Как махнули своими левыми рукавами – всех гостей забрызгали; как махнули правыми – костями-огрызками осыпали, самому царю костью чуть глаз не выбили. Рассердился царь и приказал их выгнать вон из горницы.
Когда пир был на исходе, Стив-царевич улучил минутку и побежал домой.
Хоть мудрецом он и не был, но даже ему хватило ума понять, что красавица-жена всё это время пряталась от него в текстурах слизня, и только ночью из них выбиралась. Разыскал он дома текстуры окаянные и недолго думая спалил их на огне.
Приехала Алекс Премудрая домой, хватилась – нет скина слизня! Бросилась она искать пропажу. Искала, искала – не нашла и говорит Стиву-царевичу:
– Ах, Стив-царевич, что же ты наделал! Если бы ты ещё три дня подождал, я бы вечно твоею была. А теперь прощай, ищи меня за тридевять земель, за тридевять морей, в тридесятом царстве, в подсолнечном государстве, у Хиробрина Бессмертного. Как три пары железных сапог износишь, как три железных хлеба изгрызёшь – только тогда и разыщешь меня…
Сказала, обернулась белой лебедью и улетела в окно.
– Нельзя мне это было сразу объяснить, что ли? – пробурчал обиженно Стив-царевич, но некому было ему ответить.
Загоревал Стив-царевич. Снарядился, взял лук да стрелы, надел железные сапоги, положил в заплечный мешок три железных хлеба и пошёл искать жену свою, Алекс Премудрую.
– Ну, ладно, сапоги. Но хлеб-то железный тебе зачем? – спрашивал царь, провожая сына.
– Жена моя за здоровый образ жизни. Говорит, железа мне в организме не хватает, – ответил Стив-царевич отцу. Вскинул мешок на плечи и отправился в путь.
Долго ли шёл, коротко ли, близко ли, далеко ли – скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, – две пары железных сапог износил, два железных хлеба изгрыз, за третий принялся. И повстречался ему тогда старик. Такой древний, что он наверняка помнил те времена, когда зелье варилось в котле, а не на варочной стойке.
– Здравствуй, дедушка! – говорит Стив-царевич.
– Здравствуй, добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?
Рассказал Стив-царевич старику своё горе.
– Эх, Стив-царевич, – говорит старик, – зачем же ты текстуры слизня спалил? Не ты их надел, не тебе их и снимать было!
Алекс Премудрая хитрей-мудрей отца своего, Хиробрина Бессмертного, уродилась, он за то разгневался на неё и приказал ей три года слизнюшкой на болоте жить. Мол, чтобы поняла, как обычные мобы живут. Ну, да делать нечего, словами беды не поправишь. Вот тебе клубочек: куда он покатится, туда и ты иди.
Стив-царевич поблагодарил старика и пошёл за клубочком.
Катится клубочек
