Многое изменилось за прошедшие два года, и хотя он, возможно, и не был одним из известных людей Вирджинии, его звезда все же восходила. Он сам позаботился об этом.

Он обдумал все это за те несколько секунд, что держал Элизабет в поле зрения. Затем, подобно Красному морю, сомкнувшемуся над легионами фараона, толпа снова собралась, и она исчезла из виду.

Танец, который сейчас объявили, был одним из шотландских танцев, который вполне соответствовал ограниченным танцевальным возможностям Марлоу, и это укрепило его решимость.

— Бикерстафф, я думаю пригласить миссис Тинлинг на следующий танец.

— Смелое решение, Марлоу, но я думаю, что тебя ждет неудача в этом начинании. Вон, идет губернатор.  — Бикерстафф кивнул в другой угол комнаты. — И он, кажется, делает сюда поворот на три румба.  — В последние несколько лет Бикерстафф стал пользоваться морским жаргоном.

Марлоу посмотрел в указанном Бикерстаффом направлении. Губернатор Николсон действительно пробирался к нему сквозь толпу. Длинные вьющиеся белые волосы его парика развевались вокруг воротника, как конский хвост, когда он приветственно кивал своим многочисленным гостям. Марлоу показалось, что он был взволнован, несмотря на его попытки выглядеть веселым, когда он проталкивался через комнату.

У него были причины волноваться. Марлоу сам об этом позаботился.

— А, вот и Марлоу, как, черт побери, вы, поживаете? — спросил Николсон, игнорируя последних гостей и протягивая ему руку.

— Отлично, губернатор, спасибо. А вы?

— Более-менее. Как и следовало ожидать, от того, что я должен терпеть. А как Бикерстафф, вы поживаете?

— Очень хорошо, губернатор, спасибо, — сказал Бикерстафф, низко  ему поклонившись.

— Послушайте, Марлоу, я знаю, что вы пришли сюда отдохнуть, и я прошу у вас прощения, но не могли бы мы поговорить наедине?

Марлоу, как-раз этого и боялся, и его раздражало, что губернатор подошел как раз в тот самый момент, когда он собирался пообщаться с миссис Тинлинг.  Он осмотрел комнату, но танцоры заполнили зал, и ему больше не удалось ее разглядеть. — Буду рад, губернатор.

Обоим мужчинам потребовалось около десяти минут, чтобы выбраться из бального зала. Никто не пришел на бал по делам, но и, никто не мог устоять перед возможностью поговорить с губернатором наедине, даже если это могло означать разговор с глазу на глаз  под звуки музыки.

Наконец они добрались до кабинета губернатора, расположенного прямо по коридору от главного входа в здание. Это была красивая комната с полками, полными книг в кожаных переплетах, огромным письменным столом и стеллажами с огнестрельными ружьями и пистолетами. Потолок был высотой в двенадцать футов, а одна стена почти полностью состояла из окон, которые, к счастью, были распахнуты настежь. В комнату ворвался прохладный воздух, освежающий, как тропический душ. Марлоу отчаянно хотелось сбросить парик и пальто и насладиться ночным воздухом в полной мере, но он никогда бы этого не сделал в присутствии губернатора.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал Николсон, указывая на стул перед своим столом. Он сел, и губернатор позвал своего слугу, чтобы тот принес кувшин с пуншем, что тот и сделал, а также трубки, и вскоре губернатор и Марлоу наслаждались вином и табачным дымом.

— Я догадываюсь, что вы знаете, о я хочу поговорить с вами, — начал губернатор.

— Если речь идет о серебре, прошу вас выбросить это из головы, так как полностью беру вину на себя Мне следовало бы более тщательнее выяснить его происхождение…

— Ерунда. В этом нет никакой вашей виной, и то, что вы вернули его, таким образом, было жестом, — сказал Николсон.  — Вы совершили благородный поступок.

"Благородный поступок, — подумал Марлоу. – Верно. Как же, как же?"

Он приобрел обширный набор серебряной посуды у капитана корабля Его Величества «Плимутского приза» Джона Аллэйра. «Плимутский приз» был кораблем морской охраной Королевского флота в порту  Вирджинии, посланным для обеспечения соблюдения таможенных законов и защиты колонии от пиратов.  Вирджиния была самой ценной колонией во всей Америке, но при всем при этом адмиралтейство по-прежнему считало Чесапик чем-то вроде заводи, куда направляли свои самые прогнившие корабли и несостоявшихся капитанов.  В Аллэйра и «Плимутском Призе» они превзошли самих себя.

Как и у большинства в длинной череде неопытных капитанов морской охраны, у Аллэйра было несколько сделок и предприятий на стороне, большинство из которых были нелегальными. Одна из таких сделок заключалась в конфискации  контрабандных товаров с прибывающих судов и их последующей  продаже, в первую очередь самому себе.

Его удача в этом предприятии закончилась в тот же день, когда он конфисковал то, что оказалось личным серебром губернатора Николсона, и он об этом не знал.

Менее чем через неделю после того, как он выкупил конфискованное серебро, Марлоу пригласил губернатора Николсона отобедать. Губернатор сразу же узнал посуду, которую полгода назад заказал из Лондона.  Для Николсона это был последний, невыносимый проступок Аллэйра.

— Я достаточно долго терпел этого негодяя, — сказал губернатор, потянувшись через стол за стопкой бумаг, сложенной у края. — Тот факт, что он имеет звание капитана Королевского флота, меня не впечатляет. Вор есть вор, какое бы звание у него не было.

Через открытые окна Марлоу слышал безудержное веселье толпы на площади, звуки которой почти заглушали нежную музыку, доносившуюся из бального зала в конце коридора.

Широкий рукав камзола Николсона скользнул по различным предметам на рабочем столе - чернильницам, перьям и стакану с пуншем, когда он потянулся за бумагами. Марлоу напрягся, ожидая, что он что-нибудь опрокинет, но этого не произошло.

— Взгляните сюда, Марлоу, — сказал Николсон, найдя нужную ему бумагу в стопке. — Это копия счета за мое серебро.

Он передал бумагу, и Марлоу пробежался глазами по списку. — … Одна сахарница, серебряная, с королевским гербом, одна чаша для пунша, — прочитал он. Он кивнул головой. Он не в первый раз видел этот счет, хотя Николсон этого не знал.  — Без сомнений, сэр, что в этом счете указано то самое серебро, которое я купил у капитана Аллэйра.  Клянусь Богом, я приношу свои извинения …

— От вас не требуется извинений, Марлоу.  — Это была неловкая ситуация для обоих мужчин. — Как я уже сказал, это не ваша вина. Все дело в этом ворюге Аллэйре.

— Мне не хотелось бы так думать о королевском офицере, — сказал Марлоу, — но я не могу даже себе представить, как к нему попало ваше серебро.

Но,